Аномальные истории

— Два привидения за ночь — это уже слишком! Ещё пара таких явлений и всё — завязываю с выпивкой. Ты ещё скажи, что Мохнорылый не земснаряде голубое свечение видел.

— Видел! — подтвердил Пифагор, входя в роль траппера эксклюзивной небывальщины. — Туда трое, особо одарённых мужика, сварочный аппарат притащили — переделывают плавающего сосателя

песка и глины, в летающего монстра. Завтра фанеру завезут, гвозди и

пиво — сколотят аэроплан и улетят. Сами знаете — куда.

— Так — этому больше не наливать! — очнувшийся от скуки Крон, с иронической улыбкой, понюхал стакан, проверил содержимое на вкус и выдал заключение. — Вы с трёхгодичным бражным суслом поаккуратнее, а не то, через полчаса на Луне допивать будете. Но, насчёт синей вспышки: встал я как-то, часа в 4 утра, сам не знаю, для чего, и понесло меня к окну. Какая-то неведомая сила подтолкнула к подоконнику. С похмелья, думаю, всякое может быть — вдруг водички надо испить, но почему у окна? За стеклом бушевала стихия: при очень пасмурной погоде, по небу, сплошным покрывалом, тянулись низкие свинцовые тучи, которые казалось, вот-вот лягут на землю. Они клубились, перемещаясь над полями и садами, сталкивались, и всё это на фоне беспросветной серости. На горизонте виднелась атомная станция. Она тут вовсе не при чём, но была. Дистанцию, в таких случаях, определить очень сложно, по военной службе знаю, но мне показалось, что очень близко, от тучи отделился дымящийся шар больших размеров. Он даже не отпочковался, а вынырнул из клубящейся массы, разрывая и раздвигая водяные пары, готовые в любой момент рухнуть вниз, под собственной тяжестью. Да-да! Шаровая молния! Единственный раз в жизни довелось посмотреть, и больше я никогда подобного не видел. Всё выглядело так, как будто мне её специально продемонстрировали. Светился шар голубым светом, и вокруг клубился дым, или испаряющаяся влага. Отделившись, плазма полетела в сторону, строго горизонтально, оставляя за собой дымящийся шлейф. Жила она несколько секунд, и взорвалась, осветив всю округу на несколько километров, пронзительно синим светом, абсолютно точно похожим на свечение электродуговой сварки. И вся эта феерия, при полнейшей тишине: ни звука, ни треска, ни ударной волны — ничего, кроме зрительных образов. При отсутствии данных для рецепторов слуха, это напоминало галлюциногенное видение — своё то шуршание я слышу.

— А каким здесь местом оборотни тёрлись? — проснулся Сутулый, выражая искреннее недоумение.

— Да никаким! — Крон зевнул, позиционируя своё отношение к бесперспективной теме. — Проехали уже давно. Во времена моей молодости, эстрада была не разнообразнее, чем сейчас — ну, харизма у нас, такая. Несколько веков народного пения наложило генетический отпечаток на мировоззрение последующих поколений. Приходит, как-то раз, Майкл с концерта, а перед выступлением основного состава, даже в мировой практике, дерёт горло группа разогрева. Песня про богатырей. На сцену выходит меланхолик, которого ветром качает и готового рухнуть в любой момент, под собственным весом, (ну, конституция у него такая) и заявляет — «не перевелись ещё богатыри на Руси». Весь зал под кресла сполз и там дослушивал концерт.

— А может быть, у него внутренняя сила? — предположил Кащей,

ощупывая свой бицепс.

— Ладно, хорош! — Комбат, смеясь, отпил глоток из кружки, — оборотни, песни, богатыри — у вас уже всё смешалось.

— Смешалось, не смешалось — вот песня «Русское поле», — Доцент изобразил исполнителя с микрофоном в руке, — вспомни, кто написал музыку, кто слова и кто исполнил.

— Ага! добавил Дед, — я и про оборотней спеть могу:

* * *

Я к медведю, как в музей,
Захожу в берлогу,
Разогнав его друзей —
Заорав с порога.

Из штанов достал ватрушку,

И бутыль — оттуда,
На толпу не пьют чекушку —
Мелкая посуда.

Глава четвёртая Искусствоведы

— Чем отличается турист от сталкера?

— Первый поёт песни Визбора, а второй ищет его партийную кассу.

История первая Этюд в помидорных тонах

Сквозь ржавые ставни помойкой пахнуло,
Шесть рук на подрамник портянку тянуло.

* * *

— Парижане под словом «богема», подразумевали грязь и нищету — со всеми вытекающими. На русский язык это переводится, как «цыганщина», а я такой ресторан видел! — Бармалей, видимо, вдохновлённый предыдущими ораторами, решил поведать собственную историю, участником или свидетелем которой, он был непосредственно. — Вот, я вам расскажу историю, которая произошла в одном городе N.