Аномальные истории

На вольных просторах постсоветского пространства, когда творческая интеллигенция получила долгожданную свободу, а вместе с ней и отсутствие стабильного заработка, образовались условия быта и образа жизни этих индивидуумов. Не скажу за всех: кто порасторопней, за кордон свалил, кто-то, бедствует, есть и потери, среди мирного населения, от чрезмерного употребления горячительных напитков. Создавались и объединения: то ли анклавы, то ли кооперативы, но все они напоминали простые притоны. Опять же, не буду всех грести под одну гребёнку, но наши персонажи — вот они.

Отдельная каморка, в которой творил и, почти, жил художник, назовём его Юрик — всегда напоминал проходной двор, с элементами постоялого. Обшарпанный диван, размесившийся в углу комнатёнки, постоянно эксплуатировался по назначению, во всякое время суток, занимаемый особо уставшими посетителями. Но, так как, количество приходящих, равнялось числу уходящих, нужда в лежанке была хронической. Отсутствие элементарных бытовых удобств раздражало, но не смущало: ни хозяина, ни его гостей, тем долее, что жаловаться было некому. И некогда. Да, и в принципе, неизвестно — кому? Отсутствие канализации увеличивало проходимость дверного косяка в несколько раз, а отсутствие водопровода, компенсировало ржавое ведро, стоящее тут же, у софы. Впрочем, диван тоже, иногда служил канализационной отдушиной. У стены стоял столик, заваленный различным барахлом: скипидаром, кистями, маслом, клеями всех сортов и прочими принадлежностями, столь необходимыми в художественных буднях. Если короче, то быт, стиль и нравы, царящие в этом притоне, идеально вписывались в классический образ Богемии, в том его значение, которое изначально определило облик подобных забегаловок. Как у личности творческой, у Юрика был свой подход к написанию полотен, в котором смешались манеры письма наименее трудоёмкие, как говорится влёт — на одном дыхании. Опробовано было решительно всё, и давно: расползались по холсту, не только червяки, оставляя за собой извилистые, красочные следы, но и тараканы, которые, вероятно, в связи с малым весом, почти ничего не оставляли. Соседская кошка бегает по двору, порхая, как тропическая бабочка. Она тоже принимала участие в творческих исканиях, теперь напоминая пёстрый персидский ковёр. Но кошачья шерсть мягкая, а вот у спящего на диване Потапыча — в самый раз. Пока упомянутый герой спал в пьяном угаре, живописец обтёр об его голову пару полотен. Краска на волосах к утру подсохла, согреваемая теплом невольного орудия производства, и движимый побудительным мотивом не опоздать на работу, ничего не подозревающая жертва эксперимента выдвинулась на трудовые позиции. Отсутствие зеркал облегчало жизнь всем посетителям бардака, так как не напоминало обитателям об их суровой внешности. Вот и сейчас, не внеся раньше времени, сумятицу в больную голову Потапыча, голые обшарпанные стены проводили его на трудовую вахту.

Трамвай ехал молча: даже кондуктор, до того времени, как Потапыч в него забрался, не умолкала ни на минуту, требуя мзду за проезд — не проронила ни слова, до самой последней остановки. Он хоть и работал грузчиком, где контингент видывал всякое, но всё равно, своим появлением на рабочем месте, внёс порядочную сумятицу. Ступор, шок и смятение — вот три составляющих того утра. Гордый «ирокез», сияющий всеми цветами радуги, мог бы стать украшением, любого вождя северо-американского континента. Начальник пил валидол, держась за сердце: ему было, конечно, всё равно, что носит на голове новообращённый Чингачгук, но неясные первопричины, побудившие старого алкаша пойти на такой поступок — вот что глодало, не отпуская. Неужели всё?! Весь мир сошёл с ума! Конец! Даже вишнёвое дерево, выросшее на лбу у Потапыча, вызвало бы меньшее беспокойство. Что дерево — от белой горячки крылья вырастают. Что там было дальше — лучше опустить, избегая неприятного лексикона но, с другим их не знакомили.

В общем, испробовал Юрик все средства, не брезгуя новейшими мировыми тенденциями, активно пользуясь слухами и байками: голым задом садился за палитру, затем на холст, в разных вариациях — получалось забавно. Восход солнца над рекой, разноцветное солнце над пёстрой рекой и так далее, но то ли покупатель скучный пошёл, то ли вдохновение в отпуске — привередничают клиенты. Вот тут то и прослышал наш титан кисти про ароматные картины: но непонятно было, что да как. Слух слухом, но технология не ясна — как их пахнущими сделать. Не тройным же одеколоном брызгать, наоборот, все только разбегутся. Творческие позывы, не могла заглушить, даже боль от синяка под глазом, также творчески, поставленного Потапычем. Привнесённые запахи, не имеющие связи с основой, почему-то не привлекали Юру. Ему казалось, что происходит разрыв между оригиналом и парфюмерией, что нет единения видимого и обонятельного. На ум, кроме дезодоранта, с запахом табачного дыма, вчерашнего застолья и перегара — ничего не приходило.