Аномальные истории

— Тут нужно оружие массового поражения — тапок, или дихлофос.

Заместитель ещё больше задумался, над причиной появления, в подведомственном хозяйстве, красной армии, которой не видел уже очень давно:

— Целая кровавая долина на стене, вся в клоповых берлогах. Штаб-квартира у них в диване, и столовая — там же.

— А их никто не научил противогазом пользоваться? — в шутку спросил Головин.

— Чего учить то — они и в нём поселились, — поддержал зам начальника. — Хороший старый анекдот, про политическое решение проблемы: приходишь к клопам и говоришь, что тараканы называют их краснопузыми нахлебниками. Тараканам намекаешь о том, что клопы именуют первых усатыми нелегалами, которым место под раковиной, а они, обнаглев, расползлись по всей кухне.

— Отовсюду слышались стоны раненых, — закончил полковник. — С криком «За Родину», рыжая гвардия отбила первый этаж двухъярусной кровати.

Переступая порог дверей казармы, Головин огляделся по сторонам и поморщился. В воздухе стоял удушливый запах дихлофоса, вперемежку с солдатским потом, гуталином и ружейной смазкой. ДДТ закончился, но отравитель не успел насладиться вынужденным бездельем. С приходом начальства, необходимо было изображать вид бурной деятельности. В углу, прапорщик с красной мордой и классической фамилией Петров, заталкивал в рот двенадцатый бутерброд с колбасой.

— Почто животину мучаешь? — подколол его Петренко.

В ответ раздалось злобное мычание, переходящее в агрессивное рычание. Ассорти весёлых запахов, царивших в помещении, не очень понравилось командиру и, присоединившемуся к нему заму. Они поспешили, как можно быстрее покинуть газовую камеру, удивляясь тому, что можно, оказывается, жевать в таком месте. Зачем приходили — оба так и не вспомнили.

— Этот батальон, уже задолбал здесь бегать! — Фёдор Семёнович проводил взглядом разрозненную толпу раскрасневшихся девиц. — Что с генофондом делаем? Сейчас то, чего они несутся?

— Или лучше сказать — куда? Теперь может быть — от страждущих любви и тепла? — неуверенно предположил Горовенко.

— В лаптях… Где они их раздобыли? — растерянно сказал Головин. Он был сам из деревенских, и отлично помнил, как его дед плёл подобную обувь и валял валенки. Где-то в далёкой деревне, до сих пор хранятся колодки, чуть ли не всех размеров. «Надо бы узнать, где они лыко драли, а то в бане, уже давно тереться нечем. Не хватало того, чтобы личный состав кевларовые бронежилеты, на мочалки распустил». Он, правда, был не уверен в том, что это возможно, но как показывает практика — нашему народу и не такое, по плечу.

— Надо бы заглянуть в финансовую часть, — сказал замполит. — Там давно пахнет перегаром и недостачей.

— А ты у них, в принципе, документы проверял? — задал вопрос полковник, будто бы не услышав предложение зама.

— М-м-м!

— Чего мычишь, как финансовая пирамида?

— Да неудобно, как-то, — ответил подполковник. — Давным-давно все лица знакомые. Если они ещё пару дней побегают, то, как родные станут.

— Или беременные, — с сарказмом заметил начальник. — А из вещей, лишатся остатков. Документы совать некуда будет.

— Присобачить к верёвке и на шею — типа бейджика, — предложил Горовенко. — А шмотками, пусть будущие отцы снабжают.

— И печать на известное место — с указанием постоянного места дислокации, — Головин сплюнул. — Что-то у нас с тобой разговор, в странной манере происходит.

Напротив полковой бани, можно было наблюдать прелюбопытную картину, как тщедушного вида паренёк, читал стихи барышне, весьма дородного вида. Его, разве что, ветром не мотало, а она была статна, и прямо скажем, из тех, про кого сложен фольклор: и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт. Короче — прибьёт, как муху, неосторожным движением. Но юный Ромео увлекся, и казалось, не замечал разницы потенциалов:

…

Позовёт однажды вдаль,
Ветер странствий, в путь зовущий,
Сердце рвущую печаль,
Позабудет…

* * *

Продекламировать до конца у него не получилось. Пролетевший мимо уха лапоть, чуть было не вышиб из него мозги:

— Скотина! Я воевать в армию пришла: я большая и страшная, а ты

из меня Джульетту хочешь сделать?! Абрикос похотливый!

Фёдор Семёнович, напуганный перспективой досрочной отправки солдата на родину, не стал дожидаться окончательной развязки спектакля и скомандовал:

— Рядовой Загоруйко! Ко мне!

Строевым шагом, молодой воин подошёл к начальству и отрапортовал:

— Товарищ полковник, рядовой Загоруйко, по вашему приказанию — прибыл!

— Что у вас там происходит, товарищ солдат?

— Я с честными намерениями, товарищ командир.

— Знаю я, ваши честные намерения, — усмехнулся Головин. — По моему, ты не по статусу, невесту выбрал. Ты же на первом скачке лопнешь. Может — она ещё девушка. Для тебя что-нибудь значит офицерская честь?

— Ничего, товарищ полковник.

— Это ещё почему?

— Вы бы ещё спросили, что для меня значит этика поведения американского астронавта, — весомо отчеканил рядовой. — Я же не космополит.

— Космонавигатор, — поправил его заместитель командира по политической части.