Аноним

— Она мне стала, словно родная дочь, — негромко проговорила Маргарет за его спиной, и Фрэнк в отражение стекла увидел, как она грузно и устало опустилась на грубоватый стул. — Наверное, это ирония судьбы. Едва я начну считать, что у меня снова появился ребёнок, как эта злодейка лишает меня его. Но, положа руку на сердце, я согласна с этим решением Джерарда. Она ещё совсем девочка, и случись что, вина тяжким грузом ляжет на всех нас. Это недопустимо. Наш ангел должна быть там, где безопасно. Придётся согласиться с этим самодовольным мальчишкой, хоть моё сердце и обливается солёной кровью и щиплет так, Франсуа, ты не поверишь, словно я обваренную кипятком руку уложила в кадку с рассолом от огурцов.

Между ними снова всё стихло, слышались лишь её прерывистые расстроенные вздохи. Фрэнк понял чуть погодя, что она плачет. Тут же отойдя от окна, он подошёл к Маргарет и обнял её, наклонившись. Он старался вложить в этот жест столько тепла и нежности, сколько мог. Он поглаживал Маргарет по выбившимся из-под чепчика каштановым прядям. В некоторых из них серебром мерцала ранняя седина.

— Всё будет хорошо, Марго… Всё будет хорошо. Я уверен, что всё наладится, и мы снова сможем жить здесь все вместе, как ни в чём не бывало, — шептал он, сам с трудом веря в свои слова. А потом вдруг сказал то, о чём так или иначе думал несколько раз, но ни за что не решился бы озвучить, если бы не вся эта странная атмосфера, витающая в поместье сегодня. — Знаешь, милая Марго… Недавно я задумался, что у меня никогда не будет детей. Я задумался о том, что не смогу держать их на руках, качать, не услышу их плач и первый смех. Раньше я думал, что это не волнует меня, но, оказалось — очень сильно ошибался. Тоска забирается внутрь и холодит все вены, едва я размышляю об этом.

— Но почему ты так категоричен? — с лёгким интересом спросила почти успокоившаяся Маргарет. — Ты молод и здоров, я не думаю, что у тебя могут быть проблемы с этим.

— Разве я говорил о проблемах? — горько усмехнулся Фрэнк. — Я говорил о невозможности. О том, что двое мужчин, любящих друг друга всем сердцем, не могут иметь детей.

Маргарет похлопала его по ладони, обнимающей её шею, и, подняв голову, улыбнулась.

— Ты ещё так молод и неопытен, Франсуа, — сказала она. — Конечно, вы не сможете родить детей друг от друга, но, имея должный статус и влияние, нет никаких проблем в том, чтобы зачать женщине, что согласится выносить для тебя дитя. Если предложить ей достойное вознаграждение, очень многие из простых здоровых служанок пойдут на подобное. Более того, я слышала, что такое уже не раз практиковалась втайне.

— Я понимаю это, — вздохнул Фрэнк. — Но это будет или мой ребёнок, или ребёнок Джерарда. Но никак не наш с ним.

— Мальчик, — чуть шире и мягче улыбнулась Маргарет, — мой маленький глупый мальчик, когда ты успел так вырасти? Кажется, совсем недавно ты разбивал колени на заднем дворе и гонял по улице кур, получая понукания от Поля. А сейчас ты размышляешь о том, что хотел бы иметь своих детей… Кажется, я становлюсь старой, слишком старой, — притворно-тяжело вздохнула она, склоняя голову к руке всё так же обнимающего её Фрэнка. — Франсуа, — сказала она вдруг строго. — Если ты задумался о детях, тебе стоит усвоить лишь несколько вещей. Не тот твой ребёнок, что лишь от твоего семени. Ребёнок считается твоим тогда, когда ты вырастил его в своей любви, не жалея душевных сил. И когда ты увидишь в нём, повзрослевшем, продолжение своих мыслей и верований, в поступках найдёшь твёрдость и силу — вот тогда с уверенностью можешь сказать: «Это мой ребёнок». Понимаешь, о чём я, душа моя? И если вы с Джерардом вырастите хотя бы одного человека в вашей любви, будет совершенно не важно, рождён ли он кем-то из вас от чужой женщины, или сирота по крови. Он будет вашим ребёнком, потому что именно вы вложили в него душу, мысли и чувства. Именно вы вырастили его, сделав тем, кем он и будет являться. И нет никаких кровных уз сильнее этого, вот что я хотела тебе сказать, мой мальчик.

Фрэнк молчал долго, осмысливая сказанное. Оно точно не было для него чем-то новым, каким-то откровением, потому что незримо обитало на краю его сознания. Но отчего-то всё равно произвело эффект порохового выстрела под самым ухом. «Вырастить в любви… Ведь и меня вырастили в любви в этом доме, и я совершенно точно могу считать Марго своей второй матерью», — думал он.

— А у тебя? — тихо спросил Фрэнк. — У тебя были когда-нибудь свои дети, Маргарет?

Она грустно усмехнулась. Фрэнк не видел её лица, но почувствовал некоторое напряжение.