Anonyma

Потом мы начали отдаляться друг от друга, нам дали задание закрыть глаза и искать друг друга. Сначала я стояла некоторое время, пытаясь понять, куда же направляется теперь это самое тепло, которым обдало меня лишь недавно… Я сделала несколько шагов и пошла уже к «теплу». Мы не касались тел друг друга. Мы просто нашлись. И теперь стояли друг против друга, а несколько секунд до этого мне показалось, кто-то большой и мягкий, и нежный накрыл меня со спины своей любовью, окутал и колыхнул, отчего у меня закружилась голова.

Я была поражена, а лицо мое ничего не выражало. Я решила промолчать и происшедшее оставить в тайне. Мне казалось, я украла у кого-то кусочек счастья, вот как если бы с одной стороны мне было стыдно, а с другой – я не хотела возвращать кусочек счастья и с кем-то делиться.

Мне хотелось, чтоб это теплое чувство продолжалось. В задумчивости я отошла в сторону. Мне хотелось его запомнить, чтоб наедине к нему вернуться и посмаковать. В душе я была очарована и радостна, и счастлива, и удивлена.

После занятия я вернулась в свою комнату в отеле. В этот раз горничные почему-то запоздали с уборкой. Моя горничная как раз собиралась выходить из комнаты, когда я вошла, мы столкнулись в дверях. Проходя мимо, она успела коснуться моего плеча рукой и поцеловать меня в щеку.

В комнате я долго стояла у окна, смотрела на заходящее солнце и смаковала сама в себе кусочки счастья этого дня.

Я не знала еще, что этот мужчина попросит у меня адрес, напишет мне, когда вернется домой, и станет человеком, которого я полюблю. Мне кажется теперь, я всегда его любила, еще по прошлой жизни, – и мы старые знакомые. Мне казалось иногда, мы снова проживали прошлое или только вспоминали с ним его. И оно не было безмятежным.

Я не знала, что когда мы встретимся, он вспомнит про кусочки счастья и я пойму, почему у меня закружилась голова: он коснулся моей макушки, когда мы искали друг друга. Поцелуй в макушку… Но встреча будет нескоро.

Запись пятая. Первый раз

На самом деле возлюбленный выбрал не выбирать, это такой способ освобождения от другого человека: молчать, пока человек сам не оставит тебя в покое. Возлюбленный сказал мне, у него привычка вычеркивать людей из жизни.

Я понимала его, сама я не вычеркивала, у меня было по другому: люди сами исчезали. Я не знала, что для этого нужно специально сделать, они просто исчезали, я ни с кем не ссорилась. Он тоже не ссорился. И он не делал выбора. Можно сделать так, что тебя просто оставят в покое… И вроде как ты никого не бросал.

Я не хотела быть кем-то вычеркнутой из жизни, я не хотела на конвейер. Мне казалось, моя жизнь сразу обесценится, я превращусь еще в одну куколку, которая потом звонит-звонит-звонит и пишет… А ей никто не отвечает… Потому что она уже вычеркнута. Я поняла эту систему несмотря на свою старомодность и наивность. Потому я медлила.

Но мне говорили о любви и дали пожизненое приглашение приехать в гости, и я не знала, это слова или что-то большее. Я знала, что я чувствую… нечто глубокое и влечение к нему, но что на самом деле чувствовал он? Когда мы говорили о любви, мы говорили об одном и том же?

Место рядом с ним освободилось? Или место на конвейере?

Я сидела в самолете, уткнувшись в иллюминатор, чтоб никто не замечал меня и не видел лица: я не знала, что меня ждет впереди, я утирала нос вместо глаз, словно у меня был насморк.

Я подумала, мне никогда не понять, что он имеет в виду под «любовью», если я не приеду и не прикоснусь к нему, и не обниму его, и не прижмусь всем телом, если не почувствую его рук, его крепкого объятия, когда тебя мягко приподнимают над землей, прижимают к себе, и ты расслабляешься всем телом и словно прилепляешься, и льнешь, и делаешься мягкой и податливой.

Первое прикосновение… Все было первым. Я прошла паспортный контроль, меня пробуравили два глаза, потом еще пара глаз… Я получила свой багаж и пошла на выход… Сердце у меня колотилось: сейчас я увижу его, буду держать его за руку, мы обнимемся, – я едва могла вздохнуть.

И он заметил меня первым, он стоял сбоку и ждал. Я вздрогнула, оттого что кто-то сделал шаг в мою сторону, одновременно это был восторг. Дружеское объятие и мы отпрянули друг от друга на секунду, но потом я снова прильнула к нему. Не помню, чтоб со мной когда-то происходило нечто. Мои руки обвили его шею, моя щека прильнула к его – и та была мягкой и прохладной, все его тело ощущалось очень теплым и притягательным, приглашающим… Меж нами не было того самого поцелуя… У меня внутри был восторг и нежность, их было очень много. И он снова обнял меня.

Мне хотелось держать его за руку, не отрываться от него, касаться его плеча свои плечом, не расставаться. Его взгляд был удивленным, чего я не понимала.

Тебе слишком много? Тебе слишком резко? Тебе непонятно?

Однажды меня назвали гением импульсивной женственности.

Как странно, как глубоко, как точно… Как он мог понять, тот человек, что это про меня? Почему он не сказал, что я замороженная рыба? Как разгадал? – ведь он не знал ни меня, ни моих мыслей, ни моего тела.