Антанта и русская революция. 1917-1918

Министерство иностранных дел Британии сообщило Бьюкенену о прибытии Хендерсона, не упомянув о предполагаемой смене дипломатов. Однако оно деликатно предположило, что было бы желательно, если бы через несколько недель он приехал в Лондон, чтобы лично высказать свои советы правительству. Он немедленно телеграфировал, что Хендерсон может рассчитывать на его честное и теплое сотрудничество, и поинтересовался, рассматривается ли его «поездка» в Лондон как окончательный отзыв. Испугавшись слова «отзыв», министерство иностранных дел направило ему весьма уклончивый ответ, заверив посла, что высоко ценит его заслуги. «Насколько можно предвидеть в настоящий момент, – говорилось в конце телеграммы, – мы будем настоятельно желать вашего возвращения в Петроград в свое время». Бьюкенен был раздражен такой уклончивостью и вместе с тем обрадован доказательством преданности своих сотрудников. Те поспешили телеграфировать своим влиятельным друзьям в Лондоне, и некоторые из них заявили о своем намерении уйти в отставку, если Бьюкенена вынудят покинуть свой пост. Через голову посла один из его служащих поспешил встретиться с Сазоновым, получил через него желаемые заверения от Терещенко, нового министра иностранных дел, что он будет сожалеть об отставке Бьюкенена, и послал лично от себя длинную телеграмму важному чиновнику в министерстве иностранных дел, в которой утверждал, что назначение послом Хендерсона будет катастрофой.

Однако по прибытии Хендерсона сотрудники посольства, а возможно, и сам посол, поняли, что он совсем не так страшен, как они думали. Оба вели себя с безукоризненной вежливостью, однако данный в честь Хендерсона обед в посольстве носил напряженный характер из-за жены и дочери посла, которые с трудом скрывали под светским поведением свое праведное возмущение. Хендерсон не стал прибегать к уклончивости и во время первого же разговора с Бьюкененом ясно дал понять, что тому придется уехать. Но чем дольше оставался в России специальный эмиссар Ллойд Джорджа, тем выше он оценивал способности посла и убеждался в собственной малоинформированности в политической ситуации. По стандартам английской парламентской жизни они находились в противоположных точках политического спектра; по советским же стандартам оба являлись преуспевающими представителями капиталистического правительства, и социалистические взгляды одного не очень отличались от консервативных воззрений другого.