Антанта и русская революция. 1917-1918

Делегации Рута и Бахметьева более ясно, чем миссия союзнических социалистов, показали властные притязания лидеров либеральной буржуазии и их непреклонную веру в добрую волю, патриотизм и демократический идеализм как средства удержать русский народ в войне, которую он уже ненавидел. Например, когда Бахметьев заверял своих слушателей, что только небольшая группа прогермански настроенных экстремистов выступает против политики Временного правительства, он вовсе не намеренно искажал ситуацию, а только совершенно добросовестно выражал «здоровое» мнение каждого честного патриота из числа союзников, будь то радикал, как Керенский, или консерватор, подобный Руту. Каждый, кто решался выразить противоположное мнение – а были и такие предсказатели грядущего мрака, – немедленно подпадали под подозрение в пораженческих настроениях, если не в более предосудительных взглядах.

Несколько иной по характеру миссией, потому что она прошла практически без публичных фанфар, стала поездка в Соединенные Штаты делегации морских офицеров во главе с адмиралом Александром Колчаком, командующим Черноморским флотом, который позднее, во время Гражданской войны, стал вождем Белого движения. Во время визита миссии Рута адмирал Гленнон и его коллеги совершили поездку в Севастополь, где располагалась Черноморская морская база, и встретились с Колчаком, который только что оставил свой пост под давлением взбунтовавшихся матросов. Будучи убедительным оратором, Гленнон сумел успокоить матросов, но ему не удалось устранить их протесты против Колчака. Русский адмирал вместе с американцами вернулся в Петроград и, очевидно, произвел очень благоприятное впечатление, поскольку Гленнон пригласил его навестить Соединенные Штаты. Предложение главным образом было жестом доброй воли с неопределенной мыслью использовать знания и опыт Колчака в американской морской экспедиции за овладение турецкими проливами. Сначала Временное правительство отнеслось к этой идее весьма прохладно, но когда сам Рут обратился по этому вопросу к Керенскому, неохотно было дано разрешение. Ходили слухи, что Колчака назначат командовать флотом Соединенных Штатов, и американского военно-морского атташе в Петрограде забросали прошениями русские морские офицеры, которые стремились сменить внушающую им отвращение революционную обстановку на службу за границей. Фрэнсису и Колчаку с целью замять скандал пришлось публично опровергнуть эти слухи как неверные.

Адмирал с группой из четырех офицеров покинул Россию ближе к концу июля, и некоторое время они провели в Англии, инспектируя там средства морской авиации. Делегация отплыла на британском крейсере в Канаду и уже оттуда направилась в Нью-Йорк и Вашингтон в качестве гостей американского правительства. Колчак встречался с Бахметьевым, Лэнсингом и другими официальными лицами и выяснил, что предполагаемая морская экспедиция отменена – если о ней вообще когда-либо серьезно помышляли. Он провел несколько недель, работая и осматривая коллекции в военно-морском колледже в Ньюпорте, а затем наблюдал за маневрами в Атлантическом океане на борту военного корабля «Пенсильвания». Разочарованный отсутствием полезной деятельности, Колчак решил вернуться в Россию. Он нанес прощальные визиты и был представлен президенту. Один из офицеров его группы остался в Соединенных Штатах, трое остальных вместе с Колчаком отплыли из Сан-Франциско на японском пароходе вскоре после ноябрьского захвата власти большевиками. Адмирал оставался на Дальнем Востоке до тех пор, пока осенью 1918 года ему не представилась возможность принять активное участие в антибольшевистском движении в Сибири.

Появление и отъезд различных миссий не вносили никаких изменений во внутреннее положение России. Под эффектными лозунгами «Мира, земли и хлеба!» и «Вся власть Советам!» программа большевиков стала проникать в сознание масс, несмотря на то что, за исключением наиболее политизированных элементов рабочего класса, население по-прежнему относилось с недоверием к самой партии. Керенский и Терещенко вяло продолжали свою кампанию за пересмотр союзниками военных целей.

В середине июня во Францию возвратился Тома с посланием к Рибо, в котором выражалась просьба о созыве конференции союзников с целью «представить на пересмотр соглашения, касающиеся окончательных целей войны» – конференции, «которая должна была собраться сразу же, как только для этого сложатся благоприятные условия». Такая же нота была передана британскому правительству. Поскольку нота точно не определяла дату конференции и обещала твердую преданность делу союзников, Англия и Франция спокойно проигнорировали этот призыв выступить в роли кающихся грешников.