Антарктида

Так я почти двадцать лет соглашаюсь на экспедиции с зимовкой в Антарктиде. Полгода – одна ночь. Жена плачет, мы расстаемся каждый раз как последний. Тут ведь всегда смерть ближе жизни… но и воля ближе.

Выходит, что жизнь, такая… самая настоящая, чтоб пить и легкими, и желудком, и почками, и глазами… до конца… настоящая жизнь – это уже немного смерть.

А папины котята дают новый приплод.

Запись 5

Клюшников. Сколько исполнилось-то?

Левон. Двадцать три.

Мишка. Мертвый на треть.

Левон. Почему мертвый?

Мишка. Ну, сколько ты проживешь? С такой работой в лучшем случае семьдесят. Двадцать три прожил. Треть потратил. Таскаешь теперь на себе больше, чем на треть мертвого себя.

Левон. Петр Георгич, зачем вы назвали собаку Мишкой, как человека?

Клюшников. Тут и так людей нет. Когда людей мало, и собака – человек, а когда много, человек – хуже собаки. Пусть. Мишка поопытнее тебя будет, третью полярную ночь переживает. В честь Горбачева назвал.

Левон. Так назвали бы Борькой лучше. Новый путь вроде.

Клюшников. Поросячье имя. Нет, Мишка больше подходит. Гляди, какое у него пятнышко на башке! Северное, как Канада. Ай, хороший! Красавец… Хочешь косточку из супа поглодать?

Мишка. Спасибо.

Запись 6

Отец Александр. Хорошо пошло… Потеплело. С можжевельником еще бывает хорошо.

Клюшников. А у тебя есть?

Отец Александр. Нету.

Клюшников. Вот не люблю, когда говорят, а при себе не имеют. И не достать здесь. Выходит хвастовство.

Отец Александр. Простите, ради бога. Я хотел с вами книгами поделиться. У вас старые-то тут читанные-перечитанные. Даже названий на корешках не видно. А у меня вот какие. Полчемодана заняли. Новые, просто прелесть.

Клюшников. У меня старые еще не испортились.

Левон. Я возьму… Ого, Достоевский? Неожиданно…

Отец Александр. А что? Я мирского не чужд! Я ж не старообрядец! Современный священнослужитель.

Клюшников. Конечно, Достоевский-то самый писк.

Отец Александр…Мало нас. Думал, дружить будем.

Клюшников. Дружить не будем, но выжить обязаны. Нас нет, и станции, считай, нет. Со страной без трех программ – ядерной, космической и антарктической – никто считаться не будет. Это уж не держава, а так… мелкая рыбешка. Мы сейчас и так помельчали, неизвестно, что дальше…

Отец Александр. Я вот думаю, как бы на нас не напали все, кто откололся-то.

Левон. Так это как змея выходит, которая свой хвост ест. Смысла никакого… Так можно бесконечно глотать и отделяться. Снова глотать…

Клюшников. Да уж. Если бывший союзный брат на брата поднимется, оба погибнут… Но чего только в истории не бывало, мужики.

Отец Александр. Слава богу, мы тут на целом куске льда сидим… Никто ничего не делит.

Клюшников. Почему на целом? Она ж между всеми странами как пирог порезана.

Левон. Думаете, они, отколовшиеся, и тут свою начнут отвоевывать?

Клюшников. Не сейчас, конечно… Вот освоим когда, все может быть. Сахару ж у папуасов никто не забирает, а на Москву сколько ходили… Ничто никого не интересует. Да в Евразии еще всю пресную воду не вылакали, газ не сожгли… Оставят пока Антарктиду запасной. Это ж, как погреб, где все в запасе лежит.

Мишка. И холодно, как в погребе…

Отец Александр. Успеть бы храм сюда привезти да укрепить, пока мир… С божьей помощью мы тут еще венчания проводить будем.

Мишка. Вот чем мне здесь нравится? Разговоров таких нет. Только сейчас, редко. Время от времени. А в основном все по делу, без перемалывания. Чего молоть? Все перемелется, мука будет. Нас никто не спросит. Ни меня, ни вас. Одинаково. Я гречку тоже буду! Да! Спасибо!

Запись 7

Клюшников. Прием! Прием! Вы слышите?

Радио. Да! Прием!

Клюшников. Находимся в точке семьдесят два градуса южной широты, восемьдесят пять градусов восточной долготы. Пятьдесят два градуса Цельсия. За сутки пройдено санно-гусеничным путем восемьдесят километров. Люди здоровы. Техника исправна.

Радио. Возвращайтесь назад.

Клюшников. Мы показатели не все по плану сняли. Мы ж георадаром.

Радио. Вам хватит топлива?

Клюшников. Хватит. Ты думаешь, мы не считая что ли вышли?

Радио. Вам нужно прерваться.

Клюшников. Как мы тебе прервемся? Это же съемка подледного ландшафта, а не в лодочке катанье! Двигаться надо!

Радио. Поставки топлива через три недели не будет. Центр просит вас перейти в режим экономии. Снимайте оставшиеся показатели и возвращайтесь на станцию. Вам нужно сохранить что есть.

Клюшников. Ваня, это ты?

Радио. Да, Петр Георгич.

Клюшников. Ваня, ты чё несешь? Мы тут зачем работаем вообще? Ты чё до выхода-то не сказал?

Радио. Раньше не было информации.

Клюшников. А ну-ка соедини меня…

Радио. Нет его.

Клюшников. Умер?

Радио. Жив.

Клюшников. А куда ж он, родимый, делся?

Радио. Сняли… Петр Георгич, я вас прошу. Тут такие дела…