Существует письмо матери Блока 1914 г., где она сочувственно, если не восхищенно (нет, это не так, все-таки не «восхищенно» она говорит. А главное — не восхищался сам Блок, как бы ни выводилось это подспудно из ахматовского комментария)
говорит обо мне и выражает желание, чтобы у ее сына был роман со мной, но, к сожалению, ему такие женщины, как я, не нравятся. Удивительные нравы, когда старые почтенные дамы подбирают любовниц своим сыновьям, причем их жертвами оказываются замужние женщины и матери двухлетних детей.Ах вот почему у нее не было романа с Блоком! Правда, на самом деле ребенок был отдан родственникам мужа, она жила второй любовницей с Лурье (жили втроем — Артур Лурье, Ольга Судейкина и Анна Андреевна). Она знала прекрасно, что она не была в это время слишком замужней.
В данном случае речь идет не о «mа pauvre m`erе» — этот поезд ушел, этот момент упущен — страшная драма о неневинности юной невесты, особенно перед лицом жениха, который «признавал только девушек», — проскочила как-то незамеченной. Даже безродная — и та придумала себе историю. Юной «смолянке» это не пришло в голову печися. Пришло в голову почему-то много позднее, когда показалось весьма интересным представляться и русской дамой девятнадцати лет, перед которой встают случайные попутчики (наверное, видали русских дам и пощепетильней), и замужней женщиной с ребенком — родив по ребенку почти одновременно с любовницей мужа, отдав этого ребенка родным мужа, побыв во всеуслышание любовницей разных других господ — почему-то решила именно этим знаменем взмахнуть перед бедной матерью Блока — которая действительно, будучи по образу жизни в курсе литературных и окололитературных репутаций, простодушно (и справедливо) не предполагала в том препятствий и была уверена, что это «существо, у которого за плечами большая и страшная жизнь», будет польщено и что ей хватит сладостных воспоминаний на всю жизнь.
Впрочем, ей хватило и невоспоминаний.
Еще дома Бродский показал рисунок Ахматовой, сделанный Модильяни, один из десяти недавно найденных, которые она считала пропавшими. «Возможно, — сказал он, — ей так хотелось думать, поскольку на них она изображена обнаженной». Мне же кажется, она ничуть бы не возражала против этой находки, наоборот, была бы ей рада: близость с Модильяни Ахматова и не скрывала, гордилась ею, а кроме того, она на этих рисунках так хороша, что вряд ли они могли ее смутить. Бродский, как всегда, выгораживает ее. А эпизод — к разговору о замужней даме и нравах матери Блока.
С Модильяни, как мы помним, Анна Андреевна познакомилась во время своего медового месяца.