Пушкин тоже подробно описывает в письме к жене свои виды на семейные доходы и расходы. Но он за шесть лет брака родил четверых детей, жене его в последний год было 25 — они родили бы еще десятерых; сколько бы ни выжило — кормить немало надо было бы. Это все он имеет в виду в свои мужские 36. Ахматова же следит за финансовыми делами сорокалетней давности, нереальными даже тогда за контрафактностью, записывает в тетрадку…
Визитер принес с собой сборник «Белая стая».
«Покажите, покажите! Я вижу этот сборник в первый раз. Это очень интересно. Ничего об этом сборнике не знаю. Возможно, что кто-нибудь из петербуржцев был там и предпринял это издание. Это так называемое контрафакционное издание. Таких изданий было немало. Вот еще имеется издание моего сборника «Четки», оно было напечатано где-то под Одессой. Я сейчас занесу этот сборник — «Белую стаю» — в мою библиографию. Сколько в нем страниц? Сколько стихотворений?» (Записывает.)
Она в том возрасте, в котором Толстой отказывался от прав на созданные им произведения. «Мусорный старик» заработал своей литературной работой почти миллион рублей. «Нищая» — ленивая Анна Ахматова — до старости записывала в книжечку контрафактные — по определению не могущие принести дохода — издания своих нескольких сотен стихотворений. А ведь нищему гораздо легче пролезть в игольное ушко! Она почти что была у цели.
Если Царствие небесное обладало хоть какой-то ценностью для нее.
ПРОДАЖА СОСНОВЫХ КАРАНДАШЕЙ
И ВЫГОДЫ ЭТОГО ПРЕДПРИЯТИЯ ПЕРЕД ЖИТЬЕМ С ЛИТЕРАТУРНЫХ ТРУДОВ
Труд — для Анны Андреевны Ахматовой самое презренное понятие.
Велите ей выбрать между Марфой и Марией — она ответит правильно, но слукавит о мотивах. Откуда-то взялась у нее вульгарная иллюзия того, что, живи она «за границей», при ее роде занятий и талантах, у нее были бы какие-то «ландо», «послы», «брильянты» и пр.
Фермер и школьный учитель Роберт Фрост, приехавший в Ленинград и наивно полагавший, что поэтическими сборниками — раз мадам не преподает, не переводит и не служит в издательстве и к тому же м-м-м… не замужем — особенно не прокормишься, — был ей омерзителен.
Великий американский поэт <…> ей говорит: «Скажите, чем Вы торгуете? Скорее всего, американец употребил слово business, а переводчик не особенно был силен, да и Анна Андреевна английский знала плохо — или скрывала глубокие знания перед компетентными органами — это кому какая версия больше нравится.
Анна Андреевна опешила, говорит: «Ничем». — «А я торгую соснами, из них делают карандаши».«Не понимаю этого поэта. Он все время рассуждает о том, что можно купить, что можно продать. Что это за разговоры»?
Она не понимала этого поэта. Понял ли бы он, что она, дама, одевалась в то, что ей «выдавало» государство?