Анти-Ахматова

Сегодня NN больна — очень кашляет по ночам. Лежит. Скоро явились: Раневская и Слепян. Сквернословили и похабничали. NN была с ними очень терпелива и любезна. Зато на меня сердилась, когда я мыла посуду: «Не надо, вы ничего не видите. Вот у Дроботовой это выходит легко». Но я все же вымыла, принесла воды, вынесла помои.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 427

А NN очень сердилась. Мысли ее пошли по привычному руслу. «Симулянтку из меня делают. Я говорила, что не хочу врача. Видите? Стоит ходить к Баранову, к крупным врачам (Баранов — заведующий кафедрой и т. д. — не все имеют возможность ходить к крупным врачам. Некоторым надо просто лечиться). А эти ведь существуют только для разоблачения симулирующих бюллетенщиков… Теперь она доложит, что я притворяюсь. Это-то только еще мне не хватало».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 429

Чуковская полностью на стороне несчастной страдалицы.

О Слепян сказала: «Это не женщина, а какая-то сточная труба».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 432

Дня два-три тому назад она показала письмо из Армии, от очередного незнакомца, благодарящего судьбу, что он живет на земле одновременно с нею.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 432

Вечером. Поздно, зашла к NN. У нее застала Раневскую, которая лежала на постели NN после большого пьянства. NN, по-видимому, тоже выпила много. Она казалась очень красивой, возбужденной и не понравилась мне. Она говорила не умолкая и как-то не скромно: в похвалу себе:

Приехали какие-то с Памира, стояли перед ней на коленях. Зовут туда. Не вставая.

Видела когда-то в каком-то журнале свой портрет с подписью «гений» и т. д.

И — откровенности — Вовочка был похож на Леву, потому она его так любила (Вовочка уже умер в блокаду. Лева — в тюрьме. Мать пьяна).

И Пастернак объяснялся, говорил: Вас я мог бы любить.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 436

Раневская в пьяном виде кричала во дворе писательским стервам: «Вы гордиться должны, что живете в доме, на котором будет набита доска». Не следовало этого кричать в пьяном виде.

Раневская без умолку говорит о своем обожании NN, целует ей руки — и это мне тоже не нравится.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне. Ахматовой. 1938–1941. Стр. 437

И рядом с этим — страстные разговоры о Нае. О том, что она сколотила дамский антиахматовский блок, что она — злое, завистливое существо, воспитанное бесконечно завидующим семейством, что у нее обида за отца выражается в бесконечной ненависти ко всем окружающим.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 440

Ахматова пишет на эту тему великое стихотворение:

Какая есть. Желаю вам другую…

Отповедь соседкам. И если «А, ты думал, я тоже такая» и «Ты выдумал меня, Такой на свете нет» — похожи хотя бы на фабричные любовные песни, для приличного исполнения на самодеятельном концерте, то это — рифмованная стенгазета «Товарки — за здоровый быт».

Правда, как всегда — кощунственно, торгашески, упоминает она Цветаеву:

Как той, другой — страдалице Марине, —
Придется мне напиться пустотой…

Раневская и Рина «представляли» встречу двух эвакуированных дам, а мы с А.А. плакали от смеха и обе валились в подушку.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Aннe Ахматовой. 1938–1941. Стр. 445