Анти-Ахматова

Такая же судьба — не выбор, a bad luck — была у Льва Гумилева. Активом она была в руках Анны Ахматовой.

Бродский на Солженицына не обижен за себя. Ахматова соринку в глазу яростно хотела бы с глазом вместе вырвать.

«Но единственная ли это причина?» Боялся? Завидовал? Мстил? — легче всего ей приходят на ум такие резоны, это ее собственный склад личности.

Конечно, трагично и эффектно выглядит, как вчера еще всемогущий красный маршал или член ЦК, потревоженный ночью, из пуховой постели попадал в подвал Лубянки, получал кулаком по роже или сапогом в пах и тут же бывал расстрелян. И нет во всех этих воспоминаниях места простым, неграмотным русским Ивану да Марье, которых с малолетними ребятишками отрывали от последнего мешка с зерном и полудохлой коровенки, выволакивали из затхлой, грязной, но все же родной избы и гнали этапом в бескрайние сибирские лагеря да поселения <…>. Детям же их, тем, кто выжил в детских колониях, после XXII съезда партии правительство посадит на шею, на хлеба почетных мордастых пенсионеров, тех самых, кто сгноил их батьку и мать.

Галина ВИШНЕВСКАЯ. Галина. Истории жизни. Стр. 241

Ахматова очень тонка — подхватит этот «новый тон». Она посылает Ирине Пуниной ночную рубашку «нечеловеческой красоты» (а Нине Ольшевской привозит из Италии халат «нечеловеческой пушистости»: у этого поэта скудноват словарный запас) — в полном соответствии с житейской мудростью Лили Брик, рассказывающей секреты обольщения с честностью профессионала: «все остальное сделает хорошая обувь и шелковое dessous».

Это нужные ей люди, но она о своих подарках скажет многозначительно: «Я одевала тех, у кого ничего нет».

На суд к Бродскому она из Москвы в Ленинград не поехала, протянула время. Потом засобиралась.

21 апреля 1964 года.

«Я вынуждена буду уехать в Ленинград еще раньше, чем предполагала: хворает Ира».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 204

Вот это причина, чтобы ехать в Ленинград!

Отвратительная неприятность: Иосиф позвонил на Ордынку к Ардовым откуда-то с дороги (в ссылку), спросил, как дела, на что Виктор Ефимович ответил: «Забудьте наш телефон. ЗДЕСЬ у нас никаких дел больше нет». <…> Тут я сразу поняла ее недомогание. <…> «Ужасно, — сказала Анна Андреевна с искаженным лицом. — Ужасно».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 190–191

Это запись 28 марта, но вот проходит месяц, даже меньше. Дом Ардовых по-прежнему притягателен для Анны Андреевны, она здесь никогда не возмущена, не гневлива.

22 апреля 64.

Я застала ее в столовой. Сидит на своем обычном месте в углу дивана за большим обеденным столом. <…> Я преподнесла ей Леопарди. Случайно он попал ко мне в руки. <…> Издание необычайно изящное. <…> Ардов восхитился переплетом, бумагой. И тут же с большим проворством приклеил непрочно вклеенный портрет.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 205

После суда, когда идут хлопоты о пересмотре дела.