— Мне нужна связь с Примаковым, — спохватился генсек, — а потом с Соколовым… или наоборот, что быстрее получится, — после чего он встал и направился к выходу.
— Григорий, — напутствовал его поляк, — мы в любом случае будем на вашей стороне.
— Спасибо, Войцех, я это запомню.
Романов в сопровождении Воронцова и трех охранников из девятки проследовал через гейт номер два к своему ИЛу, возле которого все еще стоял топливозаправщик.
— Связь будет на борту, — пояснил Воронцов, — ее уже настраивают.
— А кто вам собственно сообщил эту новость? — поинтересовался Романов, когда они уже поднимались по трапу.
— Вы не поверите, — ответил тот, — но дочь позвонила из Москвы… вот на этот спутниковый телефон, — и он достал из портфеля огромный Иридиум.
— Дожили, — буркнул Романов, — о своей собственной отставке узнаю от дочери своего министра… куда только наши спецслужбы смотрят, непонятно.
Народ на борту правительственного самолета встретил руководителя настороженным молчанием — все уже были в курсе последних событий и теперь определялись, как правильно себя вести.
— Товарищ главнокомандующий! — вытянулся во фронт командир корабля, — связь с Москвой налажена, на линии товарищ Примаков, — и он указал на пилотскую кабину.
Романов плюхнулся в кресло второго пилота, взял предложенные наушники и сказал в них:
— Добрый вечер, Евгений Максимович, рад вас слышать.
— Здравствуйте, Григорий Васильевич, — тут же раздался ответный голос, — я тоже очень рад, что наконец связался с вами.
— Расскажите, что там у вас происходит, а то мы тут сплошными слухами питаемся, — потребовал генсек, — только коротко, если можно.
— Самое главное скажу сразу, — ответил каким-то глуховатым голосом Примаков, — вам лучше будет сесть в Ленинграде… во избежание…
— Во избежание чего? — тут же потребовал объяснений генсек.
— Во избежание осложнений, — все тем же тусклым тоном продолжал главный КГБ-шник, — Внуково оцеплено, могут возникнуть непредвиденные эксцессы.
— Кем оцеплено? — ошарашенно переспросил Романов.
— Дивизией имени Дзержинского… — закончил тот свою мысль.
— Да вы можете толком сказать, что там черт возьми у вас творится? — повысил голос генсек.
— Не по телефону, Григорий Васильевич, — ответил Примаков, после чего связь прервалась.
— Вы слышали? — спросил Романов у министра иностранных дел, который стоял за его спиной.
— Конечно, Григорий Васильевич, — корректно отвечал тот, — у этих наушников сильные мембраны.
— И что скажете по текущей обстановке?
— Я думаю, стоит прислушаться к совету Евгения Максимовича и направить наш борт в Пулково…
— Вы можете это сделать? — этот вопрос Романов адресовал уже командиру воздушного судна.
— Минут десять потребуется на переговоры, — чуть помедлив, сказал тот, — но думаю, ничего невозможного в этом нет… и покружить вокруг аэродрома наверно придется, пока там согласуют дополнительную посадку.
— Тогда что стоим? Переговаривайтесь и полетели, — в сердцах бросил Романов, встал из пилотского кресла и добавил, — черт-те что творится в нашем отечестве.
Он вернулся в салон, а там Силаев встретил его таким известием:
— Григорий Васильевич, я тут ББС послушал — если интересно, могу пересказать, что они там говорят…
— И как же вы сумели послушать ББС?
— Так у меня есть портативный приемник, совсем ничего не весит — разработка Бердского радиозавода, — и он показал это устройство, действительно оно умещалось на ладони.
— Ну тогда расскажите, — Романов устало опустился в кресло рядом с иллюминатором и приготовился слушать.
— Значит так, — бодро начал Силаев, — в программе Время прозвучало заявление Политбюро ЦК КПСС, содержание его вы, наверно, уже знаете…
— Знаю, можете пропустить.
— Далее — по информации из столицы… какие-то источники информации ББС, они их не раскрывают… на всех выездах на МКАДе стоят заслоны из военных. Кроме того, оцеплены здания КГБ на площади Дзержинского и МВД на Петровке.
— Что-то более существенное есть, аналитика какая-нибудь? — поморщился Романов.
— Есть, но очень противоречивая — каждое новое сообщение почему-то противоречит предыдущему… да, завтра утром назначена пресс-конференция в здании на Зубовском бульваре, там обещано разъяснить все, что произошло в течение сегодняшнего дня.
— Во сколько это назначено?
— На полдень, но это не совсем точно…
— Товарищ Романов, — высунулся из своей кабины пилот, — министр обороны на проводе.
— Здравствуйте, Сергей Леонидович, — генсек опять уселся в пилотское кресло, — доложите текущую обстановку.
— Добрый вечер, — отозвался министр таким же примерно безжизненным голосом, как и Примаков, — мне очень жаль, Григорий Васильевич, но я с сегодняшнего дня подаю в отставку.
— Я ее не принимаю, — в сердцах бросил Романов, — закончите сначала дела, тогда и об отставке поговорим. Что там, черт возьми, у вас происходит? Государственный переворот, я правильно понял?
— Передаю трубку товарищу Огаркову, — ответил министр и оттуда раздался новый голос, — здравия желаю, Григорий Васильевич.
— Приветствую вас, Николай Васильевич, — продолжил Романов, — может хоть вы объясните, что за чертовщина в Москве творится?