Анти-Горбачев-4

— Мы знаем не больше вас, — с некоторой паузой отвечал Огарков, — кроме сообщения в программе Время ничего другого к нам в министерство не поступало…

— А почему Примаков советует мне садиться не во Внуково, а в ленинградском аэропорту?

— Это наверно потому что сейчас приостановлены все рейсы во всех московских аэропортах, — не очень уверенно ответил начальник Генштаба.

— А почему они приостановлены? — задал следующий наводящий вопрос Романов.

— По официальной информации — из-за нелетной погоды.

— Хорошо, — ответил генсек и, видя, что больше ничего от военных не добьешься, попрощался, — держите меня в курсе.

И сразу следом он обратился к командиру судна:

— Ну что, договорились с Ленинградом?

— Так точно, товарищ Генеральный секретарь, — вытянулся в струнку тот, — воздушный коридор и время прилета согласовали.

— Ввожу поправку, — Романов встал из кресла второго пилота и направился обратно в салон, — летим не в Ленинград, а в Горький — согласовывайте быстрее маршрут и взлетайте.

— Почему в Горький? — одновременно переспросили у генсека Воронцов и Силаев.

— Потому что я так решил, — обрезал их Романов, — к тому же от Горького до Москвы почти вдвое ближе. Да и это запасной аэродром у Внуково, я прав? — обернулся он к пилоту.

— Абсолютно правы, — подтвердил тот.

Правительственный борт номер один взлетел в синеющее варшавское небо через четверть часа после этого разговора. Летели почти час в гробовом молчании, потом Воронцов заметил в своем иллюминаторе два истребителя с красными звездами на крыльях и указал на них Романову.

— Это что? — спросил тот у командира, как раз проходившего мимо.

— Эскорт наверно, — пожал плечами тот, — я сейчас уточню.

— Что-то в прошлые разы, когда я летал, никакого эскорт не видел, — задумчиво произнес Романов.

А пилот почти тут же вернулся из кабины и сообщил:

— Звено МИГ-29 из двадцать шестой воздушной армии в Барановичах, получили личное задание от маршала Огаркова сопровождать ваш полет до места назначения.

— Ну тогда ладно, — и генсек снова погрузился в тяжелые раздумья.

Трасса для Ила была проложена в обход Москвы с юга, внизу мелькали какие-то огни, потому что уже окончательно стемнело. Еще через полчаса командир корабля объявил о предстоящей посадке в аэропорту Стригино и предложил застегнуть ремни. Хотя этот ИЛ и был спецбортом, специально переработанным под нужды руководителя государства, но пристежные ремни и здесь имелись в нужном количестве.

Посадка прошла на удивление без заминок и неожиданностей — ИЛ только один раз тряхнуло на ВПП, и буквально через пять минут он подрулил к горьковскому аэровокзалу, стандартной двухэтажной коробке с двумя выходами на взлетное поле по краям. Местное начальство быстро подсуетилось, поэтому генсека у трапа встречал полный ареопаг — секретарь обкома Христораднов, председатель облисполкома Пролежнев, командующий Приволжским военным округом генерал-полковник Патрикеев и начальник областного КГБ генерал-майор Семенов.

— Рады видеть вас, Григорий Васильевич на гостеприимной нижегородчине, — с места в карьер пустился Христораднов.

— Все потом, — на ходу бросил Романов, — а сначала обеспечьте мне связь с нужными людьми.

— Конечно-конечно, — засуетился Христораднов, — товарищ Семенов сделает все это в лучшем виде.

Прилетевшие и встречающие тут же расселись по машинам, по номенклатурным Волгам ГАЗ-31, и процессия с места в карьер полетела по полупустым улицам города Горького. Миновали автозавод, потом длиннейший проспект Ленина, по одному из мостов перескочили в нагорную часть города и остановились в конце концов на высокой волжской набережной возле красивого здания с табличкой «Здесь в двадцатые годы работали Попов и Бонч-Бруевич».

— И куда вы меня привезли? — недоуменно спросил Романов, осмотревшись по сторонам.

— Сейчас вы сами все увидите, Григорий Васильевич, — подскочил к нему секретарь обкома, — прошу сюда.

И они вошли в боковой пристрой к дому с Бонч-Бруевичем. Там за стальными дверями обнаружился вполне современный лифт, опустивший всех вошедших в него на глубину примерно в сорок-пятьдесят метров.

— Что это? — в очередной раз спросил Романов, — бомбоубежище что ли какое?

— И бомбоубежище тоже, товарищ главнокомандующий, — выдвинулся на первый план начальник военного округа, — этот бункер вырыт в 1941 году для товарища Сталина. Когда был риск захвата Москвы фашистами, в нескольких городах одновременно были подготовлены соответствующие убежища для высшего советского руководства. Целыми остались только два из них — в Куйбышеве, на улице Фрунзе, и в Горьком, на Верхне-Волжской набережной.

Глава 15

Бункер Сталина

— Про Куйбышевский бункер я что-то слышал, — ответил Романов, — а про горьковский совсем ничего… хорошо, показывайте, что тут у вас к чему…

Впереди был ярко освещенный недлинный коридор и четыре двери в разные стороны. Функции хозяина взял на себя генерал Патрикеев, он и сообщил следующее.