Анти-Макиавелли, или Опыт возражения на Макиавеллиеву науку об образе государственного правления

Видите, как от одного порока он стремится к другому; для удовлетворения потребностей нужны деньги, но чтобы их получить, необходимо грабить, а чтобы безопаснее воспользоваться награбленным, следует истреблять владельцев этого имущества. Вот умозаключения разбойников! Борджиа, для того чтобы отравить ядом некоторых кардиналов, велел их всех пригласить к своему отцу на угощение. Папа и он сам из незнания схватились за ядовитый напиток, отчего Александр VI тогда же скончался, Борджиа же остался в живых – для того, чтобы окончить свою злосчастную жизнь, как обыкновенно ее завершают отравители и тайные убийцы[31].

Видите, какие остроумие, проворство и добродетель восхваляет Макиавелли! Боссюэ, Флетчер и Плиний не могли выше возвысить своих героев[32], чем Макиавелли восхвалил Цезаря Борджиа. Если бы это была только похвала или риторическая фигура, то его можно было бы похвалить за остроумие, но следовало бы гнушаться его выбора. Однако он имел в виду нечто совсем иное, ибо книга его является книгой политической, которая сохранилась идля потомства. Она представляет собой труд, в котором Макиавелли столь бесстыден, что даже самому гнуснейшему извергу, из всех порожденных Геенною, он воздает хвалы, – а ведь это означает не что иное, как подвержение себя ненависти всего рода человеческого.

Глава VIII О тех, которые стали государями посредством злодеяний

Я употребляю здесь собственные слова Макиавелли, чтобы скорее его изобличить, ибо что можно еще о нем сказать худшего, кроме того, что он предписывает правила тем, кто с помощью своих пороков стал государем? Об этом говорит само название данной главы. Если бы Макиавелли был назначен учить в школе бездельников порокам или в университете учить изменников толковать о неверности, тогда не следовало бы удивляться тому, что он нам предлагает такое учение; но он обращается к человеческому роду, имея при всем том дело с людьми, которые по положению своему должны были бы стать самыми добродетельными, с теми, кто должен управлять другими. Что может быть порочнее и бесстыднее, чем давать им наставление о неверности и убийстве? По большой части для пользы этого мира надлежало бы желать, чтобы примеры такого рода, являемые Агафоклом и Оливеротто да Фермо, о которых Макиавелли вспоминает с удовольствием, не были известны свету. Жизнь Агафокла или Оливеротто да Фермо находит отклик в том человеке, который внутреннее готов к злодеяниям еще до того, как он откроет в себе это опасное начало. Как много таких молодых людей, которые через чтение романов так развратили свой разум, что ни о чем другом не хотят помыслить, как о Гандалине или Медоре[33]. Равным образом и размышление часто приводит к тому, что один разум заражается от другого.

Подобный герой является королем, у которого непомерные добродетели превратились в злодения. Взять хотя бы Карла XII, который с младых ногтей ставил себе в пример жизнь Александра Великого. Те, кто хорошо знал этого северного Александра, удостоверяют, что причиною опустошения Польши был Квинт Курций и что сражение под Арбелою явилось причиной поражения под Полтавой[34].

К этому примеру я хотел бы добавить и еще кое-что. Если речь идет о человеческом разуме, то здесь исчезает различие в чинах. Короли – те же самые люди, авсе между собою равны. Причины, которые оказывают влияние на наш разум, весьма разнообразны. Несколько лет тому назад в Лондоне произошла следующая история. Здесь была сыграна одна вздорная комедия под заглавием «Воры и мошенники», в которой показаны были некоторые приемы воров. В результате вскоре многие на собственном опыте убедились в проворстве преступников, лишившись перстней, табакерок и карманных часов. Сочинитель этой пьесы вскоре нашел себе учеников, которые использовали свое искусство даже в партере. Вот сколь вредно приводить злые примеры.