Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России?

А экзамены за последний семестр 4-го курса я сдавать не стал. Забрал документы. Мысли о целесообразности прекратить дальнейшее медицинское образование меня еще на 3-м курсе посещать стали, просто год по инерции протянул. Дело в том, что я с первого курса начал якшаться со старшекурсниками, они заканчивали институт, через год возвращались за получением диплома (диплом в меде выдавали после прохождения года интернатуры), смотрел я на них, слушал и… Светила мне после окончания ВУЗа зарплата интерна в 117 рэ без права подработки. Потом чуть больше, лет через пять, когда стаж набежит, аж сотни полторы можно заколачивать. Ну, если подработки прибавить к обязательным бесплатным суточным дежурствам – до 180. Что-то меня каторга за копейки не очень привлекала. За постоянный рак мозга в виде ночных кошмаров на тему «не то лечение назначил!» – такие гроши?!

Нет, конечно, если бы родители могли помогать первое время, пока на ноги не встанешь, то терпимо. Но, как я уже писал, нас у матери трое было, а я – старший.

Зарплата – не единственный фактор. К нему еще и дополнение было – крайне «творческая» работа. Очень крайне. Перспективой блистала мне, блата и родственников влиятельных не имевшему, да с брезгливостью воспринимавшему идею стать активнейшим общественным деятелем, чтобы пробиться в ординатуру, районная больничка. Плюс в этом был – квартиру можно быстро получить. Но и всё. На голый доход врача в этой квартире долго стояла бы железная кровать с больничного склада. Либо – кредит, и жизнь на совсем крохи от зарплаты.

И даже не это главное. Ради интересной профессии можно все вытерпеть. Только вот никакого интереса в резанье до пенсии фурункулов, аппендицитов и грыж я не видел. Амбиции творца, иттить твою за ногу!

Дело в том, что советская медицина развивалась по принципу выноса сложных операций из низовых больниц – в учреждения центров краев и областей. Хорошо это или плохо – судить не берусь. Но только уже резекция желудка для хирурга сельской районной больницы была операцией запретной, ее полагалось делать мастерам скальпеля и пинцета краевого центра. Можно было, конечно, со временем проявить себя настойчивым и упорным, попытаться перелезть из села в город, там уже делать сложные и интересные операции, только квартиры врачам в городах давали… ну, лет через 20 стояния в очереди давали.

И все выпускники мединститута, с которыми я общался, разговор на тему: «Как живется тебе, молодой красивый доктор?» – начинали со слов о том, что только идиот мог поступить в этот ларёк (мы свой институт ларьком называли, потому что в нем все, как продавцы ларьков, в белых халатах ходили), но не бросить и закончить его мог только законченный идиот.

Вот я и рассудил, что если мне все равно светит сельская жизнь, то лучше уж я буду хоть зарабатывать по-человечески. Тем более что есть специальность похожая – ветеринарный врач, и интересного в ней не меньше.

Перевелся на третий курс Приморского сельскохозяйственного института, там доедал быстренько разницу в предметах, после 3-го курса отслужил 2 года срочной, вернулся доучиваться.

Еще во время службы получил наглядное представление о «дружбе народов СССР».

После 4-го курса сельскохозяйственного института началась у нас 9-месячная производственная практика. Я проходил её в 1989 году в должности ветеринарного врача Ленинского отделения совхоза «Хорольский».

Разъезжаясь по совхозам, мы, студенты, уже знали, что сельскому хозяйству СССР приходит верный кирдык, если не будут проведены срочные реформы. А вот какие реформы, в сути требуемых изменений мы ошибались кардинально. Потому что из нас целенаправленно, иезуитски маскируя этот процесс марксизмом-ленинизмом, готовили врагов коммунизма, апологетов частной собственности.

Об этом процессе можно рассказать коротко. Курс экономики на ветеринарном факультете был очень серьезным, мы учились не на врачей клиник «Айболит», одной из главных задач совхозного ветеринара была организация производства, поэтому учили без дураков. И сразу нам в виде картины маслом представлялся весь идиотизм этой организации производства, особенно системы оплаты труда, в сельском хозяйстве Советского Союза. Это вообще было настолько явно, что теперь (даже не теперь, а много лет назад) я понимаю, что хозяйство гробилось сознательно нашим государственным руководством. Гробилось нагло и цинично.

Пример. Труд доярки оплачивался по количеству и качеству надоенного молока. Её зарплата находилась в прямой зависимости от этих показателей. Но от доярки эти показатели практически не зависели! Продуктивность коровы определялась тремя главными факторами:

1. Уровнем селекционной работы, породным составом поголовья. Это была прерогатива зоотехника-селекционера. Его обязанность. Беспородная корова или породная, но имеющая морфологию малоудойной, доиться нормально никогда не будет.

2. Наличием соответствующей кормовой базы. Но доярка не заготавливает ни грубые, ни сочные, ни концентрированные корма. Она не жнец-косец.