Анти-ты

– Я заметила, что у всех парней, которые мне нравились, не было отца. И я поняла, – произношу я с нарочитым душещипательным пафосом, – что хочу заменить им отца. Ездить с ними на рыбалку, – медленно перечисляю, шагая по сцене, – смотреть с ними футбол, – еще пару шагов в другую сторону, – трахать их мать.

Эта обманчивая убаюкивающая интонация не сразу дает зрителями понять, где именно прячется шутка. Им понадобилось две секунды, чтобы осознать и потом разразиться ленивым смехом. Летом вообще смеются неохотно, а в стендап-клубах народа в три раза меньше, чем в каком-нибудь феврале. Все сидят на улице, в рюмочной по соседству, гуляют, пьют и плодят свою комедию сами.

– Но пока у меня получается только уходить из семьи. – Людей в зале совсем немного, но у меня вечная тревожность. Мое выступление – четко продуманный график шагов и смешков, и в нем есть небольшая пауза между репликами, чтобы оценить свой результат. Прожекторы бьют по глазам, взгляд фокусируется не сразу. Все закомплексованно сели подальше от сцены, и их реакция просто не долетает до меня – приходится всматриваться. – Хотя мой последний парень сам меня бросил. Но! Все прошло очень хорошо. Он мне так и сказал: «Я искренне благодарен тебе, наши отношения изменили мою жизнь», – опять наигранная восторженность. – И я такая: «О! Ты наконец-то решил перестать быть занудным мудаком?» – девочки за угловым столиком рассмеялись слишком громко. Поняла. Вот моя целевая. – А он такой: «Нет! – Я развожу руками и манерничаю, входя в образ. – Благодаря тебе я понял, что я гей».

Смех все-таки до меня доходит, но меня это уже не так волнует. За единственным занятым столиком в первом ряду сидит наистереотипнейший кавказец с излишне красивой барышней. Казалось бы, чего тут пялиться именно на них? Вот только этот кавказец, в каждом волоске неухоженной бороды которого кроется ДНК ярости предков и ретрограда, тут же сжимает губы от злости, стоило мне произнести «гей».

Я совру, если скажу, что меня это не заводит. Нет. Ну, то есть это вообще не мой типаж мужчин, наоборот. Меня заводит не он, а ситуация, и совсем не в сексуальном плане. Меня заводит, когда кто-то в зале начинает злиться. Внутри будто что-то щекочет от предвкушения. Правда, не очень понятно, предвкушения чего именно.

– И вот я не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, это ведь можно считать за комплимент, да? – Опять переигранная неуверенность. А я все не могу оторваться от этой парочки за первым столиком, где он уже сжимает кулаки. – А с другой стороны, интересно, в какой момент он посмотрел на меня и решил: «Лучше я буду трахаться в жопу с огромными волосатыми мужиками, чем с тобой»? – Кавказец цокает, что-то агрессивно говорит своей подруге, и я вглядываюсь в него с замиранием сердца. Крикнет он что-нибудь или молча встанет и уйдет? А может, залезет на сцену и даст мне в лицо? О, я уже вижу заголовок в каком-нибудь интернет-издании: «Кавказец ударил женщину-стендап-комика за шутку про геев». Нет, скорее, не ударил, а избил. Так будет драматичнее. Отлично. – И вот теперь я пустилась во все тяжкие и живу с четырьмя парнями. – Нет, этот кавказец точно что-то выкрикнет. – Вы спросите, страшно ли мне. Один раз мне действительно было страшно, когда кто-то из них шлепнул меня по заднице. Точнее, я испугалась потом, когда он сказал: «Ой, извини, я тебя с Витьком перепутал».

Вот теперь все смеются громко, даже этот кавказец. Самоуничижительный юмор работает на всех и всегда. Они сюда только и приходят, чтобы посмотреть на того, кто окажется хуже их.

Это мимолетное удовлетворение от громкого смеха тут же вытесняет из головы все выступление. Я теряю сцену, теряюсь сама и двигаюсь к блокноту на табуретке. Недоумевающе смотрю на жирную пометку «мама». Не знаю, на что я рассчитывала, когда думала, что смогу как-то связать тему своей непривлекательности с матерью. Разве что генетически.

Черт, а прикольная шутка. Можно будет попробовать, но не сейчас.

– Недавно ко мне приезжала мама. Я вымыла всю квартиру. Всю! – начала я громко и отчаянно. – Даже магнитики на холодильнике помыла! – Интересно, вспомнил ли кто-то, что это шутка из «Друзей»? – И вот она приехала, и началась программа «Ревизорро». Она, конечно же, перемыла за мной магнитики. И вот сидим мы с ней, пьем чай, как вдруг начинается: «Тамара, как ты можешь? Как ты так можешь? Разве это возможно?». Я спрашиваю: «Что, мам? Что?» – А теперь мое любимое: пародия на маму. – Как так можно, летом, – акцент на каждом слове, интонация максимально идиотская, – пить, – поднимаю палец вверх, – из кружки с зимней тематикой?

Хохот. Наконец-то. Боготворящий хохот. Совсем не летний, а прям февральский.