АнтиБожественная комедия 4

— Извини, нервничаю. Если мы победим в этом испытании, то сможем выйти вперед и выбрать себе соперника для следующего испытания.

— Неплохо, — кивнула Астра. – Разве не две команды, занявшие первое и второе места, выбирают?

— Теперь нет. Чем дальше, тем сложнее, — ответила за своего избранника Леария. – Следующий мир очень жесток и холоден. Жестокими будут и правила.

— Ладно. А кто против нас в словесной дуэли? – спросил я и вздрогнул, когда позади раздался яростный рык Ахиллеса.

— У, лукавый. Трус, блядь, пидор, тварь, — пробубнил воин, узрев, как в центр арены выходит его лютый враг Парис с обязательной ехидной усмешкой на лице, Клеопатра и еще один здоровяк, весь изукрашенный татуировками.

— И все? – лениво протянул Парис, скосив глаза в сторону плюющегося яростью грека. – Я не забуду твое лицо, когда моя стрела вонзилась тебе в пятку. «Мама, мама. Ай».

— Прыщ, бля! Яйценюх!

— Ахиллес, угомонись, — устало буркнул Элигос, а я подошел к нему и одобряюще улыбнулся.

— Сейчас я его обосру так сильно, что он захлебнется словесным говном. Специально ради тебя, дружище.

— Поляк, бля. Спасиб, — мгновенно подобрел грек и, сжав меня в своих стальных тисках, легонько подтолкнул в сторону арены. – Уеби суку, бля.

— Уебем, Аххилесушка, — мрачно ответила Астра, присоединяясь ко мне. – Мало не покажется.

— Участники готовы? – спросил Зевс, и громко хлопнув в ладоши, дал старт. Я буравил яростным взглядом Клеопатру, Астра смотрела на Париса, а третий был никому не нужен. Праведники против грешников. Бля, какой бы фильм получился, а? Ебушки-воробушки.

Глава одиннадцатая. Холодная страна.

Замер Олимп. Замерли божества, участники других команд, Ахиллес замер, вытаскивая из носа козюльку, Элигос замер, думая о чем-то своем. Замерли и мы с Астрой, почти в упор разглядывая ненавистные рожи соперников. На удивление, первой начала Клеопатра. Только вот обращалась она не к нам, а к Зевсу, который развалился на своем мраморном троне.

— А почему их только двое? – надменно спросила египтянка.

— Потому, что мы – благородные и умные праведники, как эталон всего прекрасного и величественного. А вы – выродки-мутанты, как три сморщенных педерастических яйчишка. Кто-то из вас явно лишний, так что предлагаю решить, кто именно, и ампутировать его к ебеням, — съязвил я и хлопнул рукой по ладошке Астры. – Как я их, заинька?

— Охуенчик, лысенький, — улыбнулась рыжая. – Клеопатра, как там твоя вагина поживает? Колония фосфоресцирующих грибов еще не появилась? Ты бы следила за этим делом, а то если они ядерное оружие изобретут, то сразу помчатся насаждать демократию твоему клитору.

— По крайней мере, я доставила много боли твоему спутнику, — скрежетнув зубами, злобно буркнула Клеопатра. – Как он варился в крови и призывал мамочку? Музыка.

— О, кстати. Насчет боли, — хмыкнул я, поднимая руку и поворачиваясь к Астре. – Помнишь ли ты дивную вечеринку, где нашу соперницу имели скопом шесть демонов, пока у нее семя из дупла не полилось? Или их было семь?

— Никак не меньше шести, — поддакнула рыжая. – Это та вечеринка, где ты Клеопатре в бутылку дорого вина отлил? А она, наивная, на Рамзи наорала.

— Она самая. Клео, сколько ты рулонов в пизду запихала тогда? Четыре? – спросил я, состроив милое личико. Египтянка побагровела, но сдержалась.

— Четыре. А твоя подружка помогала мне их туда укладывать, а после вечеринки чистила все с маниакальной тщательностью.

— И блевала дальше, чем видела, — лениво вставил Парис, любуясь на маникюр.

— О, хуйло сказало «что»?

— Что? – нахмурился грек и побледнел, когда зрители громко засмеялись. – Щенок.

— Ага, — улыбнулся я. – Парис, в Аду слушок ходил, что ты дрочить предпочитаешь. Это правда? Мол, народный чемпион по мастурбации.

— Ложь! – вскинулся соперник и гневно заворчал, когда Клеопатра положила ему на плечо руку, призывая успокоиться.

— Да, да. Все знают, что ты трусливый уебок, который Ахиллеса из-за угла подбил. И то тебе Аполлон помогал. Что, от дрочки пальцы сводило? Тетиву натягивать, это не сок выжимать из своего корнишона.

— Я лучший стрелок Греции!

— Если по онанизму, то да. Кабана в глаз с семисот метров захуяришь и гуся в небе собьешь, — прыснула Астра. Третий участник молча стоял в сторонке, даже не зная, что сказать.

— Хуй сосал, бля. У павших, нахуй, — громко крикнул Ахиллес, которому надоело стоять молча, пока лютый враг куражится над друзьями. – Видел.

— Идиот решил тоже выступить? – презрительно буркнул Парис.

— Слышь, ты, Йобан Минимяско, — заступился я за воина. – Заканчивай на нашего друга наезжать!

— Кто? – переспросил грек.

— Йобан Минимяско. Сербский шпиён-диверсант, игравший тысячи ролей. Но не об этом сейчас речь. Ахиллес врать не привык. Так и запишем. Хуесос-некрофил. Блин, как тебе Елена вообще дала? Или ты ее силой взял? А, ладно, забей. Вот братан твой — воин. Сражался, воевал, пал от руки Ахиллеса, а ты? Сидел в чане для помоев и теребил шишку, чтобы тебе боги помогли. Ты обычный ебасос, который нихуя не добился за все время своей жизни. За что ты вообще в Ад попал, лопух?