АнтиБожественная комедия 4

— Ебанько, ты долго стоять с закрытыми глазами будешь?

— А? Чего? – спросил я, продирая свои очи. – Бля, а что так холодно-то?

— Добро пожаловать в Асгард, — мягко усмехнулся Элигос, подходя к нам. – Небесный город.

— Ебушки-воробушки. Точно!

Мы стояли на снежном поле, которое пересекали какие-то корни или ветви деревьев, только очень толстые. А вдалеке виднелся настоящий город, мягко сияющий в свете морозного солнца. Я потоптался на месте и, слепив снежок, запустил его в Элигоса. Демон моментально развернулся и без труда поймал холодный снаряд, заставив меня уронить челюсть от удивления. Он ехидно посмеялся, а потом вновь уставился на далекий город. Словно кого-то ожидая.

Сперва большое пространство перед городом было пустым, а затем, вдалеке, появились снежные облачка, и раздался стук копыт, сопровождаемый нежным колокольным звоном. Я не удержался от небольшой доли ехидства и промямлил, отчаянно стуча зубами от холода.

— Ну блядь, это Морозко к нам едет? Тепло ли вам девицы, тепло ли профурсетки?

— Збышек, ты чердаком поехал? – хохотнула Астра, которая стала выглядеть еще краше, стоило морозу ужалить ее бледные щеки.

— Ой, ты красивая такая, — изумился я, трогая рыжую за грудь. Зря, конечно. Астра моментально влепила подзатыльник, а потом не отказала себе в удовольствии засунуть мне за шкирку пригоршню снега. – Злая зая. Я, бля, тут восторгаюсь, может.

— За сиськи на людях не хватать. Сколько тебе говорить об этом?

— Ладно. Ахиллес, ты как? – спросил я грека, который с удивлением трогал снег грубыми пальцами.

— Липко, бля. Сперма?

— Снег, балбес ты эдакий, — рассмеялся я. – Зимы никогда не видел?

— Не.

— А это она, родимая. Наслаждайся. Только запомни одно правило. Желтый снег есть нельзя. Никогда не ешь желтый снег, — хмыкнул я, стараясь не рассмеяться. Грек широко улыбнулся и кивнул.

— Лады, бля. Поляк, чё там?

— Видимо, наши провожатые, — ответила за меня Астра. К тому месту, где мы стояли, подъехали огромные сани, шириной, как обычная хрущевка и запряженные гигантским конем с радужной гривой. В санях сидел хмурый бородач с синими глазами. Такими синими, будто само вечернее небо подарило их ему.

— Привет вам, гости, — громыхнул он басом, возвышаясь над нами, как гора.

— Привет, Хеймдалль, — поприветствовали его демоны. Да, это был страж скандинавских богов. Он же Златорогий, Дитя девяти матерей и прочие милые прозвища. У асов был бзик на этом, как я помнил.

— Прыгайте в сани и поехали, — буркнул он. – Всеотец заждался уже, и жрать желает!

Через несколько часов поездки, когда у многих участников злоебучих Игр замерзли сопли в носу, а конечности могли запросто переломиться, если на них кто-нибудь наступит, сани остановились. Хеймдаль без лишних церемоний велел всем гостям покинуть его повозку и отправляться в сторону дворца, который на поверку оказался просто большой хижиной с куполообразной крышей и широкими вратами. Верховные иерархи приказали своим командам выстроиться в шеренгу и следовать за ними.

Ну а я, как обычно, вертел головой и удивлялся тому, что видел. А видел я, сука, много. Город был куда больше Олимпа, и в нем по-настоящему кипела жизнь. Души павших воинов, которые не глумились над врагами и не насиловали пленников, мирно отдыхали в восточной части Асгарда. На западе находились покои валькирий, боевитых самок с внушительными мускулами. Одна из них многозначительно стрельнула глазками в сторону Ахиллеса, который внезапно смутился и, поковырявшись в носу, извлек на свет застывшую козявку. Да, любил наш друг это благородное занятие, несмотря на все уговоры Астры и мои ругательства, что джентльмены не пердят в присутствии дам и не пожирают свои козявки в качестве десерта.

Я, засмотревшись на достопримечательности Асгарда, несколько раз падал лицом в снег, цепляясь за странные корни, всюду торчащие из земли. Но озарение, как это обычно бывает, пришло ко мне чуть позже. Это были ветви мирового древа Иггдрасиль, которое занимало важное место в верованиях скандинавов. Прошептав проклятия дебиловатым архитекторам, построившим небесный город и смирившись с собственной яростью, я стал куда более внимательно смотреть под ноги, ибо ветви были всюду, петляя так, как им заблагорассудится. В таком нелепом занятии и прошел мой путь ко дворцу великого Одина.