АнтиБожественная комедия 8

- Выходите, псы безродные, - велел он, неприятно усмехаясь. – Или мы сами за вами спустимся. Лучше от этого не будет.

- Пошли, - тихо буркнул я, повернувшись к друзьям. – Шанс должен быть. Держите ушки на макушке.

- А хуй в трусах, - мрачно ответил Ахиллес и, задумавшись, добавил привычную ругань. – У, сука! Тефтель!

- Все так, дружище. Пошли уже, - вздохнул я и, первым поднявшись на ноги, двинулся в сторону короткой веревочной лесенки, которую римляне скинули в дыру.

Стоило мне подняться, как на горло тут же накинули прочную веревку и без колебаний затянули узел. Дернись я и моментально бы задушил себя самостоятельно. С Астрой и Ахиллесом поступили похожим образом, разве что к греку проявили больше почтительности, хоть вся стража и ощерилась мечами, словно диковинные ежи. Ахиллес ехидно хмыкнул и, резко дернувшись, удостоверился в том, что его дико боятся. А чего тут удивляться. Даже став праведником, грек не растерял внушительной мускулатуры и зверского выражения лица, которое до сих пор снится душам тех, кого он отправил в Ад у врат Трои.

А дальше нас повели длинными и темными коридорами, уходящими вглубь Иерусалима. В голове промелькнули мысли о том, что это уже было. Мысли редкие и напуганные. За каждым поворотом мне мерещились демоны, а в темноте ехидно смеялся Владыка Флегий, ожидающий свежие души, которых будут терзать на Арене. Астра испытывала похожие эмоции, как и Ахиллес. Грек шел молча и странно на меня пялился. Это потом до меня дошло, что он ждал знака. Но сейчас спешить не следовало. Может, дело в том, что тут темно, как у эфиопа в жопе, или же меч стража, приставленный к моему боку, не давал этого сделать. Приходилось идти дальше и ждать выгодного момента. А впереди, меж тем, замаячил тусклый свет и раздался странный гул, словно шумели десятки пьяных глоток. Впрочем, я не был слишком уж далек от истины, ибо это была еще одна яма. Побольше и попросторнее нашего прежнего места заключения, с земляным полом, покрытым странными, кровавыми разводами. В воздухе пахло кровью, зверями и горячим железом. Мерзкая смесь, если честно. Но куда деваться.

- Ну ебаный же ты карапучелло, - буркнул я, когда нас впихнули на арену и сняли петли с горла. – Опять двадцать пять. Так, что хочется сказать, блядь. Но нельзя, ибо получится опять.

- А чего ты хотел, лысый? – спросила Астра, массируя запястья. – У них тут развлечений кот насрал и в лоток все закопал. Или распинай всех на потеху толпе, или зверями да гладиаторами трави.

- Однохуйственно, заинька. У нас каждый раз такое случается. Плен, арена с дракой и какой-нибудь ебанат в качестве врага, - кивнул я и успокоил надувшегося Ахиллеса. – Ты не ебанат, дружище. Я о других.

- У, сука. Опять боль, - рыкнул грек, смотря исподлобья на трибуны, где было полным-полно пьяных римских солдат и богатых иудеев. – Пидоры, нахуй!

- Пидоры идут, пидоры идут. Гомосеки там и тут, - напевая, я приблизился к краю площадки и разочарованно вздохнул. – Блядь. Тут стены гладкие, как пизда престарелой проститутки. Хуй выберешься без посторонней помощи.

- Придумаем что-нибудь, лысый, - ответила Астра и вздрогнула, когда среди пьяных воплей раздался протяжный сигнал рога. Ворота в противоположном конце ямы открылись, впуская на арену четверку здоровяков, одетых в бронзовые, помятые панцири и вооруженные классическим оружием гладиаторов. Один из них, высокий чернокожий тип с грацией хищного животного, вел на цепи самую настоящую пантеру.

- Ну вот. Зацените. У них даже Т'Чалла есть, - бросил я и присоединился к моим друзьям. Кажется, представление было только в радость Ахиллесу. Мы с Астрой готовились к тяжелой битве. Сложно быть человеком. А я отвык, каково это. - Внемлите, люди, благородному гаю Антонию, - возвестил чей-то громкий голос сверху, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. До голоса с Арены Флегия чужак не дотягивал, но все же обладал особыми басовитыми нотками. – Да хранят все пантеоны префекта нашего, Понтия, коий даже не догадывается, что делается под его мудрым носом.

- Неплохо так обосрал, - хмыкнул я, наблюдая за толстяком с дебильным париком на голове, который величаво обвел всех присутствующих пухлой ладошкой. – Я и забыл, как они краситься любят. Чисто педерасты, заинька.

- Угу. Я давно это говорила, - ответила рыжая, тоже внимательно слушая знатного римлянина. – Речь у них тоже не меняется. Побольше пафоса, поменьше смысла.

- Сегодня перед вами выступит троица галлов, прибывших, невесть как, в сей славный город, - продолжил толстяк. – Среди них и девица с волосами беду предвещающими, и гигант, что мускулами с самим Геркулесом помериться может, и рыхлый любитель вина и еды, несомненно зверями желаемый.

- Это я-то, блядь, рыхлый? – надулся я и, подняв голову, заорал во всю мочь легких. – Слышь, конь, бля? Ты кого это рыхлым назвал, сука? А ну как поднимусь и дам тебе пизды за такие слова нелестные. Сам тот еще жиробас, жопы ближних желающий. Гнида, блядь!