АнтиБожественная комедия 8

- Остынь, лысенький. Он не о тебе говорил, - усмехнулась Астра и ткнула пальцем в еще одного толстячка, который нервно трясся, пытаясь спрятаться за спину Ахиллеса.

- Да и похуй, - ответил я. – Это не умаляет моих слов и того, что этому напомаженному типу надо ебыч раскроить. По рецепту дружищи Ахиллеса. Слышь, ты, хуй поиметый! Я к тебе обращаюсь!

- Дерзкий мальчишка, не ведавший боли, - ничуть не смутился толстый, - познает боль здесь. В яме славного Антония, коий владыкой всех ям является.

- Пафоса-то сколько, - буркнул грек и, отпихнув в сторону одного из трясущихся узников, скинул с себя мантию, представ перед публикой во всей красе. – Чё, бля! Давай, сука, раз на раз!

- Ну все. Пиздец вам, римляне, - констатировал я, смотря за тем, как глаза Ахиллеса чернеют, а из горла вырывается сиплый рык. То, что грек тщательно скрывал, вырвалось на волю. Впрочем, громогласного римлянина это не смутило. Наоборот, на его губах промелькнула тень лукавой ухмылки.

- Сегодняшняя забава не будет исключением, славные гости владыки Антония, - с нажимом произнес он и, махнув рукой, приказал рабам поднять еще одну решетку в противоположном конце ямы. Цепи противно заскрипели и, спустя несколько минут, на арене появились звери. Да и зверями их сложно назвать. Это были натуральные мифические чудовища. Один лев только чего стоил. Мощный, с внушительной гривой и острейшими, желтыми клыками, которые заставили даже меланхоличную Астру проглотить комочек страха, возникший в груди. Еще были два серых волка, ростом с доброго теленка, которые тащили за собой упирающихся рабов, с трудом сдерживающих цепи. Толстяк радостно засмеялся и, подняв руку, дождался тишины, после чего тихо продолжил. Но услышали его все. – Да начнутся добрые забавы. Сперва гладиаторы, вызванные из самого Рима, а затем звери, ежели кому-то покажется мало. Пейте, добрые люди, ешьте жареное мясо и передавайте другим, как хорошо у славного Антония.

- Древний пиар во всей красе, - буркнул я, настороженно следя за четверкой здоровяков, которые, пригнувшись, двинулись в нашу сторону. А слева от них медленно крались дикие звери, почему-то не обращавшие внимания на гладиаторов, зато дико и страшно смотрящие на нас.

- Эфиоп, бля, мой, - коротко сказал Ахиллес, сжимая до хруста кулаки. – А вы другими займитесь.

- Легко сказать, дружище. У нас твоей силы нет, - вздохнул я, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия.

- Сила есть всегда, - усмехнулся грек, на секунду став самим собой. А потом его глаза опять затянуло тьмой. – Она внутри, и никуда не денется, поляк. У, сука!

- Ага, - кивнула Астра, смотря за тем, как один из узников, рыхлый толстяк, пытается взобраться на стену. – Сейчас мы это сами увидим. Давай, лысый. С кого начнем?

Я решил, что грузный здоровяк с плешивой бородой, в которой застряли кусочки хлеба, лучшая цель. Кивнув Астре, я принялся обходить его сбоку, стараясь держать в поле зрения и диких зверей. Рабам, сдерживающим их, было все сложнее и сложнее. Да и хули тут темнить. Они ждали знака от напомаженного балбеса на балконе, чтобы спустить зверей с цепи. Но пока в ход пошли люди.

Сжав зубы, я сделал осторожный шаг к бородачу и резво уклонился, когда тот взмахнул большим молотом, покрытым странной кремовой жидкостью вперемешку с глубоко-карминовыми пятнами. Чуть позже я понял, что за субстанция покрывала оружие гладиатора, когда он, резко переключив внимание, влупил молотом по голове одного из узников, старающегося вылезти из ямы. Мозги и кусочки черепа брызнули во все стороны, заставляя кровожадных зрителей ахнуть и заорать от экстаза. Дикие, блядь, нравы у них. Но что поделать. Только драться.

- Слышь, Пидарасня Юля Сергеевна, - начал я, подняв руки и отвлекая внимание здоровяка от Астры.

- Чего? – набычился тот, услышав непонятные слова.

- Того, гнида. Говорю, что похож ты на Пидарасню Юлю Сергеевну, учительницу мою. Она у нас алгебру в школе преподавала. Такая, блядь, курва была, мама не горюй. От нее мочой воняло, стариками и прокисшим борщом. Ты спросишь, почему Пидарасня? – я нес полную ахинею и в глубине души улыбался, ибо моего противника это здорово озадачило. В это время Астра медленно заходила к нему за спину, сжимая в руках острый кол, найденный возле зарешеченного выхода с ямы.

- Почему? – помотал головой бородач.

- Она любила орать нашим девчатам. «У вас не волосы. У вас волосня! Волосня!». Так и стала Пидарасней. Видишь ли, дружище, учителя малость ебнутые в массе своей, а у Юли Сергеевны волосы были редкими, колючими и уебищными. Завидовала она, короче, всем и вся. А меня потом к директору вызвали, когда эта старая кошелка застукала меня за созданием картины на доске. «Пидарасня срет в прогорклый унитаз». Представляешь?

- Что ты несешь, блядь?