Античный полис. Курс лекций

Сопоставив данные этих двух документов, можно достаточно уверенно говорить о том, что в Дура-Европосе мы сталкиваемся с ситуацией, достаточно сильно отличающейся от той, которая была характерна для классического полиса. Земельная собственность гражданина была условной, ограниченной в нескольких отношениях. Таким образом, весьма значительно меняется характер самого полиса, ибо видоизменяются лежащие в его основе отношения собственности. Это явление, с нашей точки зрения, может быть объяснено следующим образом. Конечно, нельзя говорить о полном отмирании античной формы собственности. По-прежнему существует гражданский коллектив, и только принадлежность к нему дает право на земельную собственность в хоре. Но сам полис в условиях восточноэллинистической государственности уже не является самодовлеющим социальным организмом. Над полисом стоял монарх, которому, судя по «закону о наследовании» Дура-Европоса, принадлежало верховное право собственности на землю. Видимо, в основе верховной собственности царя лежало право завоевания, земля принадлежала царю, поскольку она была «завоевана копьем»[9]. Исходя из материалов Дура-Европоса, можно думать, что создание полиса в Селевкидском государстве не означало полного перехода права собственности к вновь основанному полису, как это иногда предполагается[10], а означало условное владение полисным коллективом определенной территорией, взамен чего полис был обязан военной службой царю. Конечно, здесь имеется в виду теоретический аспект без учета тех многочисленных нюансов, которые могли возникнуть в каждом отдельном случае.

Таким образом, отношения, существовавшие в полисе, с одной стороны, сохранялись, ибо для полиса характерно, что право собственности на землю было связано с обязанностью и правом военной службы, но теперь эти отношения не замыкались внутри полисного коллектива, как раньше, а включали верховного собственника земли – царя. В этом можно видеть одно из принципиальных отличий восточноэллинистического полиса от полиса классического. В этом же – принципиальное сходство данного типа полиса с военной колонией. Однако это сходство не следует преувеличивать, ибо в случае с военными колониями двумя сторонами в соглашении выступали царь и отдельно взятый клерух, во втором же случае – царь и гражданская община полиса. В. Тарн, конечно, был глубоко прав, когда подчеркивал, что «клер – это всегда клер» и ко всякому владельцу его вместе с правом владения переходят и обязанности военной службы. Однако его концепция вырастания полиса из военной колонии приводит его к утверждению, с которым согласиться нельзя, – о том, что внутри полисных коллективов существовали группы людей, бывших одновременно и гражданами, и клерухами. Нам представляется (на основании того, что «закон о наследовании» в Дура-Европосе имел всеобщий, обязательный для всего гражданского коллектива характер), что ситуация была иной – своего рода коллективным клерухом выступал полис в целом, весь гражданский коллектив. Ближе к истине взгляды М. Лонея, считавшего, что взаимоотношения между центральным правительством и вновь основанным полисом оформлялись договором, и одной из сторон выступал в этом договоре именно гражданский коллектив в целом. В силу этого правительство вынуждено было рассматривать полисную территорию не как сумму отдельных клеров[11], а как некоторое единство, и должно было иметь дело не с отдельной личностью, а с коллективом, что ставило в определенные рамки верховную власть в ее отношениях с греческими (и македонскими) подданными[12], являющимися гражданами полисов[13].

Безусловно, описанная выше ситуация возникла благодаря тому, что процесс основания новых городов на Востоке развивался не стихийно, а направлялся и регулировался селевкидским правительством.

Акт основания полиса был актом центрального правительства, предоставлявшего землю и средства для новых поселенцев[14].

В связи с этим необходимо отметить также и следующее: даже в старых греческих полисах Малой Азии можно наблюдать процесс внедрения военных поселенцев – катойков – в состав граждан. Об этом, в частности, свидетельствует договор между Смирной и Магнесией (OGIS, N 229) времени Селевка II Каллиника, в котором говорится, что катойки получают политию – одинаковую и подобную правам всех других граждан этих полисов с тем только (имеющим, с нашей точки зрения, принципиальное значение) ограничением, что это право предоставляется только лицам, являвшимся свободными и эллинами. Особенно показательно было сохранение их учета по лохам, что указывает и на сохранение их военного статута.