Античный полис. Курс лекций

Кроме того, в той системе обмена почетом и почестями, которая действовала в эпоху Империи, можно, на наш взгляд, видеть развитие такой характерной черты римской civitas, как ее элитарность, ранговый и иерархический характер, ибо работала эта система прежде всего и главным образом в пределах того узкого привилегированного слоя, который и осуществлял реальную власть в Империи (сенаторы, всадники и декурионы италийских и провинциальных городов, отчасти также армия). Главным методом императорских благодеяний было распространение социальных и политических привилегий республиканского происхождения (гражданства, должностей, почестей и т. д.). По сути дела, это означало, что структуры и ценности города-государства использовались для организации и унификации столь разнородной державы (Э. Уоллас-Хедрилл).

Вместе с тем невозможно отрицать, что во главе государства в эпоху Ранней Империи стоял единоличный правитель, наделенный фактически неограниченной и неделимой властью; и данным фактом, безусловно, определялись наиболее коренные изменения в республиканских институтах, да и в общественной психологии тоже. В концепции Дж. Лендона, как справедливо указал Р. Мак-Маллен, явным образом недооценивается фактор страха, который подчас в не меньшей степени мотивировал поведение представителей элиты, чем стремление к почестям. И очень часто источником этого страха был правящий принцепс, по воле или даже по сиюминутному капризу которого мог быть обречен на смерть практически любой подданный. Эпоха Принципата знала немало примеров действительно тиранических эксцессов со стороны так называемых «дурных императоров» (Тиберия, Калигулы, Нерона, Домициана, Коммода и др.). Но это были именно эксцессы, обусловленные в первую очередь личностными особенностями того или иного правителя. Другое дело, что в созданной Августом системе власти не существовало иных, «конституционных», гарантий против злоупотреблений властным положением, кроме доброй воли самого императора либо угрозы пасть жертвой кинжала, яда или удавки заговорщиков. Не случайно из всех принцепсов, которых историческая традиция, создаваемая почти исключительно сенаторскими историками, относила к «дурным», только Тиберий умер своей смертью.

Не следует, впрочем, упускать из виду тот факт, что авторитарность власти и тот монархический элемент, который всегда присутствовал в римской «конституции», в известном смысле и в известной степени были «встроены» в римские республиканские институты и традиции. Эта авторитарность начиналась с власти отца семейства, который юридически обладал исключительно широкими правами в отношении подвластных. Она проявляется в строгом проведении принципа единоначалия в военной организации. Авторитарно-монархическое начало обнаруживается в тех экстраординарных магистратурах (децемвират, диктатура), к которым римляне не раз обращались в трудные моменты своей истории. Этот монархический элемент в римском государстве мог при определенных условиях регенерироваться. Неправомерно поэтому считать, что идея единовластия была заимствована римлянами у эллинистической или восточной монархии.