Антидот. Противоядие от несчастливой жизни

Несмотря на место своего жительства, д-р Кит Седдон все же был немного не от мира сего. Это стало понятно сразу же при взгляде на его дом. От более ухоженных соседних домов его отделяла высокая живая изгородь, посреди которой было трудно углядеть очень маленькую калитку, и если бы события «Властелина колец» разворачивались в пригородах Лондона, этот домик вполне сошел бы за жилище какого-нибудь толкиенского волшебника. Вечерело, шел проливной дождь. Сквозь эркерное окно можно было видеть тускло освещенную безлюдную гостиную, заполненную громоздящимися стопками книг и обширным собранием соломенных шляп. Пришлось несколько раз нажать кнопку звонка, прежде чем Седдон открыл дверь, а когда это произошло, мне предстало зрелище, вполне соответствующее общей картине: длинная седая борода, кожаная жилетка и горящий взгляд из-под одной из соломенных шляп коллекции. Он три раза повторил: «Заходите», впустил меня внутрь и провел через холл в маленькую боковую комнату с газовым камином, двумя креслами с высокими спинками и диваном. В одном из кресел сидела его жена Джослин, а остальное пространство снова занимали книги на переполненных до отказа полках, на которых классические философские труды стояли вперемешку с более эзотерическими произведениями вроде «Книги египетских ритуалов», «Введения в эльфийский язык» и «Всемирного справочника перьевых авторучек». Седдон предложил мне сесть на софу и отправился на кухню, чтобы угостить меня диетической колой.

То, что судьба не особенно благоволила этой паре, было понятно сразу. Джослин страдала рано проявившимся острым ревматическим артритом, который почти полностью лишил ее сил. Женщине было всего немного за пятьдесят, но она с трудом могла даже поднести ко рту стакан с водой – это требовало усилий обеих рук и было, по всей видимости, крайне болезненно. Она полностью зависела от ухода Кита, у которого, в свою очередь, был миалгический энцефаломиелит, или синдром хронической усталости. У обоих были ученые степени, и когда-то они планировали заниматься наукой, но этому помешала болезнь Джослин. Они испытывали большие трудности с деньгами, поскольку у Кита, заочно преподававшего стоицизм студентам американских университетов, становилось все меньше и меньше работы.

Однако обстановка в чересчур натопленной комнатке была далека от отчаяния. Оказалось, что, в отличие от мужа, Джослин не считала себя стоиком, но придерживалась похожего мировоззрения: отказавшись от советов «бороться» и «мыслить позитивно», она считала, что ее болезнь – «несчастливый дар судьбы», и воспринимала свою зависимость от помощи окружающих как данность. Она казалась невозмутимо-спокойной на фоне прямо-таки искрящегося жизнерадостностью Кита. «Мы, стоики, действительно оказались в неудобном положении! – весело провозгласил он. – На протяжении всей истории человечества люди ошибаются в поисках счастья, а мы стоим с краю – даже за краем! – и кричим издалека: «Вы ошибаетесь! Вы сильно ошибаетесь!»

Кит считал, что его стоицизм зародился во время странного случая, происшедшего с ним в возрасте двадцати лет, когда он гулял по заросшему парку рядом со своим домом в пригороде Лондона. Он описывал это как мгновенное прозрение, смену привычного взгляда на вещи, то, что часто называют «духовным опытом». «Это длилось совсем недолго, – вспоминал он, – всего минуту или две. Но неожиданно, за эту пару минут… – Он замолчал, подбирая слова. – Я полностью осознал, как все взаимосвязано в пространстве и времени, – продолжил он. – Это было похоже на космический полет, возможность охватить взглядом целую Вселенную и убедиться, что все в ней связано между собой в точном соответствии с первоначальным замыслом. Увидеть нечто законченное и цельное».

Я молча глотнул диетической колы.

«Это было похоже на пластиковую модель для сборки, – сказал он, раздраженно мотнув головой, и я решил, что это было не совсем похоже на пластиковую модель для сборки. – У меня возникло впечатление, что все это создано сознательно, неким промышлением. Но не Господа-Вседержителя, дергающего за ниточки, понимаете, а будто вся эта сущность и есть Бог. – Он снова помолчал и продолжил: – Знаете, забавно, но в тот момент все это не показалось мне особенно значительным». После краткого погружения в тайны космического сознания 20-летний Седдон быстро забыл о них, вернулся домой и продолжил свою учебу.