Закон богов, не писанный, но прочный.
Ведь не вчера был создан тот закон —
Когда явился он, никто не знает.
И, устрашившись гнева человека,
Потом ответ держать перед богами
Я не хотела. Знала, что умру
И без приказа твоего, не так ли?
До срока умереть сочту я благом.
Тому, чья жизнь проходит в вечном горе,
Не прибыльна ли смерть? Нет, эта участь
Печали мне, поверь, не принесет.
Но если сына матери моей
Оставила бы я непогребенным,
То это было бы прискорбней смерти;
О смерти же моей я не печалюсь.
Коль я глупа, по-твоему, – пожалуй,
Я в глупости глупцом обвинена.
Суровый нрав сурового отца
Я вижу в дочери: ей зло не страшно.
Но помни: слишком непреклонный нрав
Скорей всего сдается. Самый крепкий,
Каленый на огне булат скорее
Бывает переломлен иль разбит.
Я знаю: самых бешеных коней
Уздой смиряют малой. О себе
Не должен много мнить живущий в рабстве.
Она уж тем строптивость показала
Что дерзостно нарушила закон.
Вторая ж дерзость – первую свершив,
Смеяться мне в лицо и ею хвастать.
Она была б мужчиной, а не я,
Когда б сошло ей даром своеволье.
Будь дочерью она сестры моей,
Будь всех роднее мне, кто Зевса чтит
В моем дому,
[5]
– не избежит она
Злой участи, как и ее сестра.
Виновны обе в дерзком погребенье.
Зовите ту! – Она – я видел – в доме
Беснуется, совсем ума лишилась.
Когда еще во тьме таится дело,
Своей душой преступник уличен.
Я ненавижу тех, кто, уличенный,
Прикрашивает сделанное зло.
Казни меня – иль большего ты хочешь?
Нет, не хочу, вполне доволен буду.
Чего ж ты медлишь? Мне твои слова
Не по душе и по душе не будут.
Тебе ж противны действия мои.
Но есть ли для меня превыше слава,
Чем погребенье брата своего?
И все они одобрили б меня,
Когда б им страх не сковывал уста.
Одно из преимуществ у царя —
И говорить и действовать как хочет.
Из граждан всех одна ты мыслишь так.
Со мной и старцы, да сказать не смеют.
Тебе не стыдно думать с ними розно?
Чтить кровных братьев – в этом нет стыда.
А тот, убитый им, тебе не брат?
Брат – общие у нас отец и мать.
За что ж его ты чтишь непочитаньем?
Не подтвердит умерший этих слов.
Ты больше почитаешь нечестивца?
Но он – мой брат, не раб какой-нибудь.
Опустошитель Фив… А тот – защитник!
Один закон Аида для обоих.
Честь разная для добрых и для злых.
Благочестиво ль это в царстве мертвых?
Не станет другом враг и после смерти.
Я рождена любить, не ненавидеть.
Люби, коль хочешь, к мертвым уходя,
Не дам я женщине собою править.
Вот из двери выходит Исмена,
Горько плачет она
[6]
о сестре.
Ее розовый лик искажен
Над бровями нависшею тучей.
Входит Исмена.
Ты, вползшая ехидною в мой дом,
Сосала кровь мою… Не видел я,
Что две чумы питал себе на гибель!
Участвовала ты в том погребенье
Иль поклянешься, что и знать не знала?
Я виновата, коль сестра признает,
И за вину ответ нести готова.
Нет, это было бы несправедливо:
Ты не хотела – я тебя отвергла.
Но ты, сестра, страдаешь. Я готова
С тобой страданий море переплыть.
Всю правду знают боги в преисподней,
Но мне не мил, кто любит на словах.
Ты мне, родная, в чести не откажешь,
С тобой погибнув, мертвого почтить.
Ты не умрешь со мной, ты ни при чем,
Одна умру – и этого довольно.
Но как мне жить, когда тебя лишусь?
Спроси царя: ему ты угождаешь.
Зачем меня терзаешь ты насмешкой?
Коль это смех, то в муках я смеюсь.
Чем я теперь могла б тебе помочь?
Спасай себя – завидовать не стану.
Увы! Ужель чужда твоей я доле?
Но ты предпочитаешь жизнь, я – смерть.
Я не молчала, высказала все.
Мы почитали разное разумным.
Но у обеих равная вина.
О, будь смелее! Ты живешь, а я
Давно мертва и послужу умершим.
Одна из них сейчас сошла с ума,
Другая же безумна от рожденья.
О государь, и умный человек
В несчастий теряет свой рассудок.
Ты, например, коль зло творишь со злыми.
Как одинокой жить мне без нее?
Что значит «без нее»? Ее уж нет!
Ужели ты казнишь невесту сына?
Для сева земли всякие пригодны.
Но не найдешь нигде любви подобной.
Я не хочу для сына злой жены.
О милый Гемон, как унижен ты!
Постыла мне и ты и этот брак.
Ужель ее отнимешь ты у сына?
Конец положит браку их Аид.
Так, значит, смерть ее предрешена?
Ты понял мысль мою. А вы не медля
Ведите, слуги, их обеих в дом —
Пусть там сидят по-женски, под запором.
И храбрецы пытаются бежать,
Когда Аид к их жизни подступает.
Стража уводит Антигону и Исмену.
Стасим Второй
Блаженны между смертных те,
Чья жизнь не знала зол.