Антигония. Роман

Имя Хэддла регулярно мелькало то тут, то там. То ему вдруг доставалось в газетах из-за друзей ― он вступился за них из джентльменских соображений, ― закативших скандальный развод, да еще и сопровождаемый усыновлением чужих детей, бурными эксцессами голливудской кинозвезды и закулисными интригами, которые та плела в газетах и журналах, принадлежавших ее сутенерам, ― пока всё не завершалось публичной сценой ревности, разыгранной на глазах у миллионов телезрителей. Хэддл, не скупясь на эпитеты, обзывал зачинщицу скандала «кадровой потаскухой, пасущейся на зарплате у ФБР и прикидывающейся плаксивой дурочкой, дабы вся Америка, закусив рукав, убивалась вместе с ней из-за ее до смехотворности низких ставок при ангажировании, резко упавших после очередного лифтинга…» Высказывания закончились для Хэддла хождением по судам и возмещением морального ущерба. Но к эпатажным выходкам, выпадам против среднего американца, Хэддл так и не остыл, как и к нападкам на «интеллектуалов и всякую загорелую сволочь в шортах, барствующую за чужой счет и спекулирующую на самодовольном невежестве толпы…»

Энни ― так звали некую Анну, как вскоре выяснилось. Анна оказалась русской, родом из Москвы. На этот раз мистификация удалась как никогда. Эмигрировавшая в США еще в юном возрасте, в начале восьмидесятых, много лет прожившая в иноземной среде и полностью растерявшая всё русское, кроме дочери от первого брака, которую звали Катей, новая подруга Хэддла давно будто бы стала «стопроцентной» американкой: играла в бейсбол, почитала стейки и итальянскую кухню, не тяготилась посещением воскресных месс… Так он расписывал. Хотя в его устах подобные дифирамбы звучали отступничеством от вчерашних несгибаемых принципов. Однако от всех его измышлений не оставалось и камня на камне, стоило увидеть Музу хоть раз воочию…

Хэддлы молодожены решили провести медовый месяц во Франции. Начало осени казалось им идеальным временем для поездки. Путешествие, задуманное с некоторым размахом, предусматривало немалые расходы, но стало возможным благодаря очередному траншу всё того же наследства, которое очень кстати досталось Хэддлу от бабушки; бабушка занималась разведением охотничьих собак близ местечка Конкорд, штат Нью-Хэмпшир, где и скончалась в начале лета, оставив Хэддлу в наследство дом, какое-то имущество…

Мы встретились на следующий же день. Решили позавтракать втроем ― Джон, его русская половина и я ― на террасе кафе Ла-Палетт, неподалеку от крохотной гостиницы Ги-Луи Дюбушрон, что на rue des Beaux-Arts, в которой они остановились. Впервые за годы знакомства Джон представал моим глазам столь благополучным и уверенным в себе. Возможно, он немного преувеличивал. Как бы то ни было, я от души радовался его преуспеванию.

Темноволосая, стройная, с ясным лбом, с правильным привлекательным лицом молочно-чистого оттенка и со спокойными голубыми глазами, смотревшими на всё немного свысока, с налетом немой, безоблачной грусти… ― соотечественница не могла не произвести на меня впечатления. Джон таял от удовольствия. Как ни старался он перебороть гордыню ― завоевателя, вернувшегося из дальнего похода с наложницей, ― он выдавал себя каждым жестом и особенно взглядом, живым, внимательным, настороженным, который так и вкрадывался в душу с вопросом: ну, а теперь что скажешь?

Приятно было видеть Джона доброжелательным, здоровым и даже простодушным, расслабившимся. Он начинал новую жизнь. От обоих веяло какой-то свежестью, новизной.

Кафе Ла-Палетт, некогда богемное, даже мне удалось застать это беспечное время, теперь наводнял люд респектабельный, живший с торговли произведениями искусства и всякого раритета. Улица Сен, да и соседние переулки пестрели от витрин частных галерей изобразительного искусства. Лица казались знакомыми, как бывает в городских ресторанах, расположенных поблизости с телестудиями. Один единственный официант, в своем белом переднике чем-то похожий на пингвина, умудрялся обслуживать весь этот люд без лишней суеты и даже с некоторой вальяжностью ― ковыляя туда-сюда. Было живо, солнечно, уютно, особенно на тротуаре с выставленными на улицу столиками и стульями.

Малый в переднике принес нам заказанное в очередной раз ― по третьей чашке кофе и еще одну тарелку с круасанами, — и Джон принялся расспрашивать меня о планах, на сегодня и вообще. Не успел я ответить что-то вразумительное, как он предложил мне провести день вместе с Анной. Сам он был занят до вечера.

— Джинн, прошу тебя! ― взмолилась она по-русски. ― Оставь человека в покое!

— Она со скуки умрет, если пойдет со мной, ― виновато объяснил мне Хэддл. ― После обеда я должен съездить в одну дыру. Не могу отложить, дал слово…