Антик с гвоздикой

Прошла неделя с той неприятной встречи, которая напомнила Наташе самые мрачные страницы ее жизни. Князь выполнил свое обещание. Его экипаж сопровождал коляску графини, не приближаясь и не отставая, до самых границ ее имения. Он не предпринял никаких других попыток, чтобы наладить добрососедские отношения. И попрощался крайне сдержанно, без обычных в таком случае просьб о встрече и приглашений посетить его имение.

Графиня тоже очень вежливо поблагодарила его за любезность, но Ксения отметила, что она закусила губу, а ее лицо пошло пятнами, когда экипаж князя развернулся в обратную сторону. Наталья проводила его взглядом и только тогда приказала Егору трогать. И за все время, что они добирались до Изместьева, не вымолвила ни единого слова.

Ксения предпочитала не лезть к ней с разговорами. Сестру явно задела подчеркнутая сухость князя, но и ей самой тоже не слишком понравилось, что Аркадий даже не показался из экипажа. Умом Ксения понимала, что это вызвано опасением навредить ей. Аркадий, верно, побаивался выдать себя взглядом или неосторожным словом. И еще неизвестно, удалось бы ей самой не показать виду, что их отношения зашли гораздо дальше, чем они могли предполагать еще неделю назад.

Несмотря на явные и тайные огорчения, сестры благополучно вернулись в «Антик с гвоздикой», и вскоре их жизнь опять вошла в колею. Со стороны Завидова не предпринималось никаких попыток восстановления мирных отношений, Изместьево привыкало жить в новых условиях. Графиня даже подумывала о создании лодочной переправы через озеро, что в какой-то степени укорачивало путь до Матурихи и города, а если зимой проложить дорогу по льду, как предлагал управляющий, то это даст некоторое преимущество в расстоянии по сравнению с тем, что они имели прежде.

Правда, графине было все недосуг сесть и обсудить эти дела с Корнилой: подоспел сенокос, в Матурихе достраивали телятник, в самом Изместьеве — маслобойню. В усадьбе мыли окна, выбивали и сушили ковры, гобелены, выносили и развешивали на веревках шубы, салопы, одеяла… Работа кипела в полях, на покосах, на пасеках и на заливных лугах, где паслись господские стада, в птичниках и в добротных свинарниках, недавно выстроенных рядом с Матурихой. И хотя трудились все от темна до темна, люди и сама природа радовались долгожданному теплу, солнечным дням. Погода окончательно устоялась, наступили те самые благословенные деньки, которые, как известно, год кормят.

Наташа видела Ксению и Павлика только за ужином и радовалась, что мальчик изменяется не по дням, а по часам. Он заметно окреп, загорел, перестал капризничать, и аппетит появился завидный, теперь он не глядя сметает все, что лежит на тарелках, а то и просит добавки. И Ксения… Графиня все дольше и дольше задерживала задумчивый взгляд на сестре. Девушка расцвела в одночасье, и хотя Наташа не догадывалась об истинных причинах подобных перемен, но смутная тревога все чаще и чаще посещала ее. Младшая сестра несказанно похорошела и прямо-таки лучилась счастьем, отчего сердце графини мучительно сжималось.

Она и понимала, что не вправе держать Ксению в клетке, и боялась повторения собственной судьбы. К тому же она не видела в округе ни одной подходящей партии. А искать жениха на стороне с помощью пронырливых свах тоже не решалась, опасаясь совершить ошибку, подобную той, которую совершила их тетушка, отдав ее в жены красивому, молодому, богатому, но жестокому и ненавистному ей негодяю.

Странное дело, но теперь ее не раздражали мысли о будущем сестры. Наталья уже почти смирилась с тем, что когда-нибудь им придется расстаться. И, возможно, нынешней осенью она переберется на зиму в Ярославль, а то и в Москву. Чтобы подобрать барышне достойную партию, требуется вывозить ее в свет. Впервые за долгие годы графиня думала без содрогания о предстоящем сезоне. Ее не пугали слухи, за себя она умеет постоять. Дать отпор самой злоязыкой сплетнице или поставить на место зарвавшегося франта — этого опыта ей было не занимать…

Графиня подошла и распахнула двери кабинета, которые выходили на галерею западного крыла дома. Солнце еще не перевалило за полдень, в комнате было прохладно, но почему-то ей не работалось. Сегодня она позволила себе не поехать в поля. Накопилась прорва всяческих бумаг, которые требовалось разобрать, и писем, которые нужно было прочитать, а при острой необходимости отправить ответы. Ждали своей очереди посылки с книгами и журналами, которые ей ежемесячно присылали из Санкт-Петербурга и Парижа. Но посылки она оставила на вечернее время, решив разобрать их вместе с Ксенией. Появился повод поговорить с сестрой, возможно, даже о ее будущем…

В последнее время они снова отдалились друг от друга, и Наташа корила себя, что заботы не позволяют ей проводить больше времени с сестрой и сыном. Она радовалась их дружбе, была абсолютно спокойна за Павлика, но нет-нет да поднималось в ней некое странное чувство, похожее на ревность.