Антик с гвоздикой

— Графиня, — барон снял шляпу и склонился в низком поклоне, блеснув на солнце обширной лысиной, — я огорчен столь холодным приемом. Но я искренне рад видеть вас! — Он выпрямился. Лицо его было ярко освещено, и графиня передернулась от отвращения. Борис фон Кромм и в прежней жизни никогда не отличался красотой, вернее, она всегда считала его жалким уродом. Но теперь графине стало понятно, почему он так редко снимает шляпу. Под ней скрывалась самая отвратительная из всех виденных ею когда-либо физиономий. Безобразный шрам, вероятно, от удара клинком, рассекал лицо барона со лба до подбородка. Правый глаз вытек, и провалившуюся глазницу прикрывало маленькое, сморщенное веко, отчего лицо барона казалось перекошенным влево. Длинный хрящеватый нос нависал над острым подбородком, а по-собачьи острые уши делали его похожим на летучую мышь. Черный плащ завершал общее отталкивающее впечатление.

— Я не намерена отвечать на ваши любезности, — уже более спокойно произнесла графиня, но ледяным тоном, который обычно предвещал крупные неприятности всем, посмевшим нарушить порядки, установленные в «Антике с гвоздикой».

Но на барона он не произвел никакого впечатления.

— Я бы на вашем месте, Наталья Кирилловна, не поступал так опрометчиво, — произнес он вкрадчиво. Рот его перекосило. И непонятно было, то ли он улыбается, то ли кривит его в злобной ухмылке. При этом лицо его стало еще безобразнее. — Пробелы в вашем воспитании не позволили нам обговорить в Белореченске условия нашей дальнейшей встречи, — продолжал он в той же манере, — вы, ma petite, позволили себе высокомерный и грубый тон, что крайне огорчило меня. А ведь у нас есть что обсудить. — Его рот опять повело в сторону, и он кивком головы показал на слуг, отважно держащих оборону на пороге «Антика с гвоздикой». — Неужели вам хочется вести разговор при этих мужланах? В отличие от вас, я бы предпочел обойтись пока без свидетелей. Причем это скорее не в моих, а в ваших интересах.

Графиня побледнела. И барон заметил это. Теперь его голос звучал увереннее. Он уже не просил, он приказывал:

— Извольте пригласить меня в свой кабинет! Я не займу у вас много времени. Но вопрос не терпит отлагательства. И если вы откажетесь выслушать меня, я найду того, кто выслушает меня с величайшим удовольствием. Но, сами понимаете, последствия для вас будут непредсказуемыми. Вернее, самыми печальными, какие только можно себе представить.

— Я знала, что вы изрядный мерзавец, — сказала Наталья устало, — но вы гораздо страшнее, чем я себе представляла. Честно сказать, я уже не раз пожалела, что в тот раз у меня не оказалось под рукой пистолета. Удар кочергой слишком слаб для вашей чугунной головы.

— Я рад, что память ваша не пострадала, Наталья Кирилловна, раз вы до сих пор помните столь милые подробности. Но кое-что вы действительно запамятовали, и я просто сгораю от нетерпения напомнить вам некоторые подробности вашей семейной жизни.

Графиня отметила неподдельный интерес на физиономиях своих лакеев и поспешила завершить разговор, который грозил вскоре стать достоянием всей округи.

— Хорошо, я согласна! Но могу позволить вам не больше двадцати минут. Я не хочу, чтобы мой сын и сестра узнали о вашем визите, — сказала графиня сухо и приказала Даниле: — Проводи господина барона в мой кабинет. — И прежде чем фон Кромм сделал первый шаг, заявила непререкаемым тоном: — Извольте просить вашего кучера покинуть усадьбу. Я не желаю видеть вашу колымагу рядом с моими цветниками.

Барон что-то резко выкрикнул по-немецки. И его рыжий слуга опять полез на облучок…

В кабинете графиня прошла за большой, крытый синим сукном стол и опустилась в кресло, тем самым подчеркнув свое хозяйское положение. Она не предложила барону сесть, и он остался стоять. И чтобы не уронить собственного достоинства, принялся расхаживать взад-вперед по кабинету, скрестив за спиной руки с зажатой в них шляпой. Графиня молча наблюдала за ним. Лицо ее приняло отстраненно-высокомерное выражение, но под столом она крепко сцепила пальцы, чтобы унять дрожь в руках. Ни в коей мере она не должна показать этому ничтожному человечишке, что испугана.

— Дорогая Наталья Кирилловна, — вещал между тем барон, — совсем недавно я вернулся из дальнего путешествия на родину, и, знаете, так вдруг потянуло в эти места, так повлекло, что я, не думая долго, сорвался из столицы и скоренько-скоренько направился в «Антик». Я несказанно обрадовался нашей встрече в гостинице. Поверьте, я не помню зла и даже забыл то обстоятельство, что в ответ на мои теплые чувства вы пытались размозжить мне голову кочергой…

— Изъясняйтесь короче, барон, — перебила его графиня. — Все эти прелюдии мне не интересны. И вы напрасно рассчитывали на гостеприимство. Ни один из тех грязных негодяев, что проживали здесь при моем покойном муже, не переступит порог моего дома. Я сделала для вас исключение, чтобы вы сообщили об этом своим мерзким приятелям. С сегодняшнего дня мои сторожа будут стрелять в каждого, кто приблизится к воротам усадьбы ближе, чем на десять шагов.