Антихрист

— Эх, если бы я знал, что есть истина. Ответственность перед народом, долг общего дела? Но народ сегодня развращен, он хочет только хлеба, зрелищ и хорошего императора. Ответственность перед императором? Он — только человек. Может быть, боги-они объединяют вселенную и человека своей волей. Может быть, слияние с этой волей-есть истина? Нет, не могу себя заставить проникнуться этим чувством. Мне это не дано… Ответственность перед своей совестью, в которой сосредоточена нравственность поколений лучших граждан нашей великой республики, — может быть, это. Иван, скажу тебе одно: истина — это ответственность. Думаю, не так уж далеко от нее иудеи, чей бог сказал, что надо делать лишь то, что не причинит другому вреда, хотя и с этим не могу согласиться. Жить по этому принципу — значит потерять армию и государство. Это предательство всех лучших наших традиций. Прощай, Иван. — Сенека пододвинулся к Ивану и тихо добавил: — Если хочешь жить, будь бдителен, полагаю, тебе не простят благоволение к тебе императора. Беги отсюда.

Сказав это, Сенека повернулся и удалился, шаркая сандалиями по полированному мозаичному полу.

Иван повернулся и увидел, что солдаты стоят рядом, держась за мечи и не сводя с него взглядов.

— Что, у вас есть приказ убить меня? — спросил Иван.

— Ты этого вполне заслуживаешь, — сказал один из них и выхватил меч. Все трое бросились на него. Иван попытался отпрыгнуть в сторону, но не успел, в бок ему вонзился меч, а потом жгучая, страшная боль пронзила живот.

Последнее, что Иван видел, — искаженное ненавистью лицо римского солдата. Потом Ивана ослепила вспышка, он тут же очнулся, открыл глаза и обнаружил, что лежит, уткнувшись носом в подушку.

8

Наташа смотрела на Ивана и молчала. Сергей подошел к кровати и потряс Ивана за плечо, потом, чего-то испугавшись, быстро наклонился и приложил ухо к Ивановой спине. С минуту он слушал, потом медленно поднялся и сказал:

— Так, врач из меня, конечно, плохой, но констатирую: он жив, и беспокоиться нам за его жизнь, пожалуй, не стоит.

— Что с ним, Сережа? Это обморок или что-то с сердцем? — спросила Наташа. Сергей надул щеки, выпуская из легких воздух, картинно вытаращил глаза и сказал:

— Черт его знает, что это такое: обморок, припадок, сон — только трогать его не надо. Будем считать, что он, как и все в этом здании, напился и спокойно спит. И нам тоже надо идти спать. Мой номер напротив, закрываться на ключ не буду. Если что, кричи, толкай — буди решительно. Я узнаю твой голос и спящий, сопротивляться не буду. Ты-то где собираешься спать?

Наташа бросила на Сергея удивленный взгляд и ответила:

— Я буду здесь: а вдруг с ним что-нибудь случится, вдруг ему станет плохо.

— Ну смотри, как хочешь, — Сергей с самого начала прекрасно знал, что Наташа никуда от Ивана не отойдет, но делал вид, что все ею сказанное — для него неожиданность, — дежурь здесь. «Эх, Наташа, Наташа, — достанется же тебе с ним. Ну да что поделаешь? Ничего не поделаешь. Может быть, это и есть твое предназначение. — Сергею понравилась эта мысль. — Действительно, кого можно поставить рядом с этим типом? Меня, что ли? Или какого-нибудь Ясницкого? Нет, только Петрова может его адекватно дополнять, — Сергей усмехнулся про себя.

— Ладно, все о'кей, Сергей Михалыч, иди спи, дорогой, только не забудь почистить зубы и снять пистолет с предохранителя».

Сергей еще раз взглянул на Наташу, кивнул ей головой и вышел. Наташа заперла дверь номера на ключ и села в кресло, повернув его так, чтобы было видно голову Ивана.

Наташа вся превратилась в слух, стараясь уловить дыхание Ивана. Она напряженно смотрела на его лицо, точнее, на ту часть лица, что была видна. Но ничто, ничто не говорило, что Иван дышит, что он хоть как-то живет, — никаких проявлений, никаких признаков жизни. Сердце Наташи учащенно забилось. Ее охватил страх, потому что ей показалось, что Иван умер. Она поднялась с кресла и встала на колени у изголовья кровати. Наташа приблизила свое лицо к его лицу. «О Господи, что же это с ним? Неужели он умер?!» — думала Наташа, вслушиваясь и всматриваясь. Она протянула руку, чтобы прикоснуться своей ладонью к щеке Ивана. В последний момент ее охватил жуткий страх. Она вспомнила холодную щеку умершего отца. Наташа отдернула было руку, но потом, собравшись с силами, заставила себя прикоснуться к щеке Ивана. Щека была теплая. «Слава Богу, он жив. Что же это с ним такое?» Наташа приложила свое ухо к подушке, рядом с Ивановым ртом, и только так ей удалось уловить едва заметное и редкое дыхание. Да, Иван дышал. Наташа с трудом подняла его руку, которая свисала с кровати, и положила ее на кровать. Рука была очень тяжелая и совершенно безжизненная.