Антихрист

Антихрист Соловьева нисколько не атеист. «Сознавая в самом себе великую силу духа, он был всегда убежденным спиритуалистом, и ясный ум всегда указывал ему истину того, во что должно верить: добро, Бога, Мессию». Но здесь же Соловьев отмечает, что «в это он верил, но любил он только одного себя». Иначе говоря, вера антихриста и любовь были разделены. Разум и сердце в бытии этой твари шли в различных направлениях. Обладая ярким умом, он не мог отрицать Бога, ибо только безумец говорит, что Бога нет (ср.: Пс. 13, 1). Для каждой разумной души существование Бога настолько очевидно, что она в любом случае не может его отрицать.

И чем значительнее ум, тем меньше опасность атеизма. Среди чистых душ склонности к атеизму нет совершенно, даже сами «бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2, 19). Но одно дело найти Бога умом, и совершенно другое — признать Его своим сердцем и любить.

Антихрист Соловьева Бога не отрицает. Он верил. Верил даже вПосланника Божиего. Но любил он только себя. Соловьев замечает, что антихрист «верил в Бога, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитал Ему себя»[394].

Замечание весьма существенное. Самолюбие отвлекает взгляд от бытия и поворачивает к самому себе. Все здесь сосредоточивается на себялюбии. Поэтому неудивительно, что тварь, ведомая самолюбием, совершенно неощутимо поднимается на самые вершины бытия и пытается воздвигнуть свой престол над звездами. Вне сомнения, это возвышение только психологическое. Оно — только настроение и только переживание. У самолюбия нет онтологической силы, и из области сотворенного оно никого не высвобождает. Никто не становится Богом, любя самого себя. Но взор, повернутый от бытия и направленный в себя, изменяет всю человеческую жизнь. Самолюбивое действие — серьезный поворот на пути бытия. Этот поворот вызывает желание считать себя выше Бога. И вместе с тем этот поворот изгоняет творение в ряды чистых тварей. Самолюбие — поворот по направлению к небытию.

Святая Тереза Авильская[395] сказала о дьяволе: «Бедный, он не любит!» Этим она выразила глубочайшую сущность дьявола. Дьявол — это тот, который не любит. Он не любит ни Бога, ни человека, ни вещи. И в этом его свойстве самое большое отрицание Бога. Святой Иоанн в своем Евангелии и в своих посланиях неустанно повторяет, что Бог есть любовь и что подобность Богу и участие в Его бытии проистекают только из любви. «Кто не любит, тот не познал Бога» (1 Ин. 4, 8). И напротив, «пребывающий в любви пребывает и в Боге, и Бог в нем» (4, 16). Утрата любви есть утрата Бога, обладание любовью — знак живущего в человеке Бога.

Поэтому не любящее существо выключено из божеской жизни: Бог не живет в нем и оно не живет в Боге. Оно может верить в Бога и даже дрожать перед Его силой, но, не имея в себе любви, оно не имеет экзистенциальной связи с Богом. Бог для него только причина его бытия, только абсолютная сила, действием которой оно возникло и по решению которой удерживается. Однако Бог для него уже не та личность, которая заставила бы его говорить и которой оно ответило бы. Утрата любви — утрата личности Бога. Это утрата связи с Богом. И это утрата религии в глубочайшем смысле этого слова, ибо религия — отношение между двумя личностями. Нелюбящее существо с Богом не взаимодействует. Оно только «бывает» вместе с Богом, как тварь «бывает» вместе со своей причиной. И если дьявол не любит, то тем самым он — самое величайшее отрицание Бога, даже если умом своим верит в Бога и дрожит. Но почему дьявол не любит? Как возникла эта нелюбовь в демоническом бытии?

Дьявол не любит потому, что он любит только себя самого. Любовь и себялюбие исключают друг друга. Это две силы, идущие в противоположных направлениях. Любовь всегда извержение из себя. Кто любит, тот ставит себя рядом с другим, переносит себя в другого, жизнь кладет за другого. Любовь, в сущности, это сила, направленная к бытию. Это взгляд, направленный далеко от себя. Это звук, ищущий отзвука. Основа любви — образ Божий в нас. Будучи созданными по образу и подобию Господа, мы сами склоняемся к другому, тянемся к своему Оригиналу. Бог влечет наше бытие. Самой сущностью своей структуры мы повернуты к Нему и отвернуты от себя. Наше бытие всегда смотрит вперед. Ему предназначено не оставаться в себе, но переступить через себя, войти в другого и быть в другом, ибо в этом глубочайшем Другом как раз и таится его источник, его происхождение, его модель. Свою жизнь выигрывает тот, кто ее утрачивает, то есть отдает ее Другому, ибо в этом Другом он ее как раз и осуществляет. Наше бытие осуществляется только тогда, когда мы «бываем» вместе; «бываем» не в себе, но в другом и этого другого вбираем в себя. Обобществленное бытие — основа созидающего существования и вместе — его полнота.