Антихрист

Выражение «отречение от себя» есть любовь. Она, как говорилось, сила, направленная к бытию: сила из себя в другого. Поэтому человек, который отрекается от себя, который направляет свой взор на другого, склоняется к этому другому, опекает его, заботится о нем и помогает ему. Это и есть христианская caritas. Однако она не только внешнее поведение, не только внешняя помощь, но и глубокое переживание другого как осуществление самого себя. Ведь другому можно помочь не только из любви, но и из себялюбия. Антихрист Соловьева как раз и является таким себялюбивым другом и благодетелем людей. Он спасает людей не потому, что считает их своими братьями в Господе и переживает их как пространство, в котором он осуществляет свое бытие, проявляя в себе образ Божий, но потому, что люди для него лишь средство удовлетворения собственного самолюбия, он желает, чтобы люди, спасенные им и принявшие его помощь, почитали его, благодарили и признали бы его своим руководителем и властелином. Творя добрые дела, антихрист чувствует, что он поднялся над людьми, что он властвует над ними, он видит их преклоненными перед собой. Антихристова caritas не только не преодолевает себялюбия, но возводит его в высочайшую степень, ибо ближнего превращает в раба благодетеля. Только тогда, когда ближний переживается, как стоящий выше нас, как наше внутреннее призвание, как носитель такого же образа Божиего, только тогда наша внешняя помощь ему становится выражением христианской caritas и отмечает нас знаком Бога. Только тогда осуществляется наше отречение от самих себя, как того требует Христос.

Эта внутренняя установка, это переживание божественности человека как раз и отличает христианскую caritas от антихристовой помощи. Помогать человеку в настоящее время стало почти модой. Всевозможные международные и национальные общества соревнуются между собой в оказании такой помощи. Зверь украшает свои рога, чтобы быть, насколько это возможно, похожим на Агнца. И многих обольщает эта похожесть. Многие верят, что какая‑то часть этих обществ и в самом деле трудится во имя любви к ближнему. А между тем по сути своей их деятельность принадлежит к области антихристовой помощи, ибо им недостает переживания божественности человека. Они смотрят на своих подопечных как на заключенных, как на купленных за кусок хлеба. Если посмотреть поверхностно, то эти благодеяния похожи на христианскую caritas, и те, кто их совершает, иной раз материально делают значительно больше, нежели христиане.

Однако дух, который поддерживает и заставляет совершать эти благодеяния, сущностно иной. Христос велит делать добро для того, чтобы человек смог выйти из себя, чтобы он поддерживал бы себя в направлении к бытию, чтобы, существуя в другом, выиграл бы самого себя. Между тем антихрист делает добро для того, чтобы поставить человека на колени перед собой, чтобы увидеть его униженным, презренным и порабощенным. Христианская caritas есть служение ближнему, антихристово благодеяние — власть над ближним. Вот почему сегодня она так широко используется, так широко распространена в обществе зверя. Совет св. Иоанна верить не каждому духу, но прежде всего понять их особенно важен и нужен в любви к ближнему, ибо здесь себялюбие легче всего скрыть под покровом добрых дел. Поэтому христианство и требует, чтобы дела эти осуществлялись именем Христа; чтобы человек не похвалялся ими и не гордился; чтобы не требовал за них благодарности, как это делают благодетели антихриста. Открытие себя — указатель того, что помощь, даваемая ближнему, действительно христианская caritas, а не помощь антихриста.

Однако последствия самолюбия этим не исчерпываются. Себялюбие не только отдаляет человека от Творца и Его творения, но оно вызывает в человеке ненависть к Богу и к миру, за которым следует разрушение и уничтожение. Св. Иоанн в своем первом послании говорит, что «не любящий брата пребывает в смерти» (1 Ин. 3, 14). Высказывание имеет глубокий смысл. Нелюбовь и смерть сущностно связаны между собой. Кто не любит, тот несет смерть и вместе умирает сам. Отвернувшись от бытия и закрываясь в себе, человек отрицает любовь лишь психологически, ибо онтологически опровергнуть таящиеся в нем силы, направленные к бытию, он не в состоянии. Любовь как божественное подобие остается в нем даже и во времена наивысшегр себялюбия. Она звучит в нем голосом совести, она вынуждает его вернуться назад к бытию и заново начать существование вместе с другими и в других. Каждое столкновение с людьми и вещами, каждое отношение с миром и с представителями Бога напоминает себялюбцу отвергнутое им высшее направление существования и не позволяет ему полностью успокоиться в своем выборе. Себялюбец живет в постоянном напряжении между призывом любви и отказом его самолюбия.