Антиквар

— Вообще-то ты тут ни при чём, — сказал Смолин великодушно. — Я не зверь, я всё прекрасно понимаю… Более того, я уверен, что Дашенька и сама понятия не имела, что у дедушки вместе с его собственными вещичками могут оказаться и чужие. Но так уж карта легла… Посмотри фотографии. Вот этот орден, и этот, и эти два — моя законная собственность. Что я могу доказать моментально. Свидетелей навалом: те, у кого я их купил законным образом, тот, кто парочку из них мне реставрировал… Честные, законопослушные люди… как и я. Мы тебя не будем бить и уж тем более вульгарно ставить на счётчик — что за пошлости, да и взять с тебя нечего… Я просто-напросто прямо сейчас еду в ближайший райотдел, каковой обязан быть открыт круглосуточно, и подаю заявление, где со скорбью вещаю, как некий молодой человек на моих глазах вскрыл мою запертую машину и вытащил оттуда барсетку где, помимо прочего, находились эти именно ордена. Гнался я за ним, но не догнал. Зато прекрасно запомнил эту мерзкую рожу — и друзья мои, в количестве трёх, что со мной тогда были и тоже безуспешно за тобой гнались, тебя запомнили… Ну а потом вступает в игру господин Демидов, хозяин магазина «Фрегат», и, активно сотрудничая со следствием, сообщает, как ты у него появился, как сдал эти самые награды по своему паспорту, как он, узнав те из них, что принадлежат мне, мне и позвонил… Между прочим, всё это будет чистейшая правда. Потом появляется серьёзный человек, реставратор по профессии, и рассказывает, как он мне починял вот этот орден, и ещё этот — и это опять-таки чистая правда… И клеят тебе, Мишенька, весьма даже невесёлую статью Уголовного кодекса касаемо кражи предметов, имеющих значительную художественную и историческую ценность… да что там, просто-напросто имеющих рыночную стоимость тысяч в полсотни рублёв…

— Но я же…

— Ну да, конечно, — сказал Смолин. — Ты будешь утверждать, что в машину ко мне не лазил отроду. Что все до единой цацки вы квартетом потырили из квартиры Дашенькиного дедушки покойного… — Он сделал очередную паузу. — А знаешь что? Сердце мне подсказывает, что и Дашенька, и твои друганы с честнейшими глазами от всего отопрутся. Заявят, что ни в какой квартире они не были, ничего не брали. Потому что с точки зрения закона Дашенька опять-таки совершила вульгарную кражу, не имела она ни малейшего законного права забираться ночной порой в квартиру дедушки, пусть и родного, и что-то оттуда брать, хоть коробок спичек… Зря, что ли, она сама в магазин не пошла, а тебя, дурачка, вперёд выставила? То-то и оно… Если без дипломатии и хороших манер, то тебя, мил-человек, использовали, словно аптечное изделие под названием гандон… Никого из них в этой истории нету — ни Дашки, ни тех двоих. Один ты есть…

— И сидеть тебе, голубь, в СИЗО очень даже весело, — жизнерадостно подхватил Шварц. — Любят там таких смазливеньких, из тебя, Мишенька, такую Машеньку забабахают, что посмотреть будет приятно… И будет у тебя кликуха Машуня-студенточка…

— Мой друг несколько преувеличивает, Миша, — сказал Смолин. — То, что тебя на нарах опустят — вовсе не стопроцентная вероятность, это уж смотря в какую хату попадёшь. И как себя поставишь. Хотя… Ты уж прости, конечно, но я-то могу судить по опыту двух своих путешествий за проволочку, а потому говорю откровенно: таких вот слабачков, не приспособленных к зоне, частенько как раз раком и ставят… Ладно. Не будем с ходу о печальном, ещё не факт, что тебя непременно в камере Манькой сделают… но сама по себе отсидочка тебе всю налаженную и беспечную жизнь поломает. А уж для папы с мамой, честных советских тружеников, удар будет тот ещё… Вся жизнь у тебя хрупнет, как сухое печенье… Я не шучу, родной. Я серьёзно настроен. Прямо сейчас поедем в ближайшую ментовку и напишем дружненько заявления все четверо: мол, случайно увидели на улице, скрутили-доставили… Ещё раз прости за прозу жизни, но нет у папы с мамой таких доходов, чтобы тебе хорошего адвоката подстегнуть. Да и дело больно уж чистое. Ты, конечно, будешь у следака лепетать про Дашу и друзей… но, повторяю, ты уверен, что они тебя начнут вытаскивать? — он сложил фотографии аккуратной стопочкой, убрал их в карман и продолжал скучным голосом: — Пора и тебе, родной, что-нибудь изречь, я всё сказал, даже в глотке пересохло… Ну?

— Послушайте… Вы же сами говорите, что я неумышленно… Давайте я завтра же с утра заберу всё и отдам… Извините, конечно, но я ж не знал…

— Ты паренёк вроде бы неглупый, — сказал Смолин. — Будущий искусствовед, причастен, стало быть, к духовной сокровищнице человечества и прочей лабуде… Вот и подумай крепенько: почему мы нагрянули целой толпой и тратим на тебя время? При том что с точки зрения закона ситуация для нас чистейшая, исключительно к нашей выгоде повёрнута… Напряги соображалку, сокол ясный…

— Деньги будете требовать?