Антиквар

— Да бога ради… — сказал Смолин, наливая ей, а заодно и себе. — Вот и тост подвернулся кстати: можно сразу и за процветание антикварной торговли, и за присутствующих здесь дам…

Он поставил пустую рюмку, подождал, пока девушка справится с лёгоньким алкогольным ожогом, дожуёт конфетку. И спросил с наигранно грозным видом мультяшного злодея:

— А не подскажете ли, девушка, откуда у вас информация, за которую людей в Шантару опускают с камнем на ногах? Я имею в виду, кто вам сказал, что в антикварной торговле «что-то происходит», да ещё милиция припутана?

— Я же говорила, что собираюсь встретиться с вами по делу, — сказала Инга. — Вот, посмотрите…

Оглядевшись, она подняла с пола свою сумочку и достала оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Смолин развернул. Текста там было не особенно много, но содержание примечательное: суконным, казённым, полным канцеляризмов языком излагалось, как доблестные органы правопорядка пресекли намедни на корню злокозненную деятельность шантарской антикварной «доморощенной мафии» (хорошо хоть, в кавычки поставили, мудрилы). Означенная мафия, даром что доморощенная, развернулась на всю катушку: абсолютно незаконно торговала холодным оружием, совала в карман деньги мимо кассы, ради своих меркантильных интересов сбывала первым встречным «предметы, представляющие значительную культурно-историческую ценность» — а также вовсю приторговывала советскими наградами, посягая тем самым на святое. И так далее, в том же духе. Заверялось, конечно, о недопущении впредь и неминуемой каре, ожидающей всякого, кто покусится.

— Это принесли…

— А тут и объяснять не надо, — сказал Смолин. — Пресс-центр доблестного УВД, по стилю и манере изложения видно… — он небрежно бросил бумажку на стол. — Печатать будете?

— Да, редактор велел. Вам это… здорово навредит? — спросила она прямо-таки сочувственно.

— Да ничего подобного, — сказал Смолин, пожав плечами. — Это вы впервые с таким встретились — а мы-то таких кампаний по борьбе и искоренению пережили чёртову уйму. И всё в конце концов устаканивается. Потому что у умных людей в погонах хватает настоящих криминальных забот, чтобы не заморачиваться ещё и нами… — он поморщился. — Не смертельно, в общем. Просто… Просто нервы портит, вот и всё. Есть повод лишний раз порассуждать о тупости иных наших законов. Вот вы когда-нибудь слышали про злодея, который пошёл бы брать кассу со шпагой восемнадцатого века?

— Не приходилось что-то.

— Мне тоже, — сказал Смолин. — Я за всю свою жизнь единожды слышал, чтобы преступники применяли антикварное оружие. На Урале дело было. Какие-то шустрые ребятки взяли американский кольт ста двадцати лет от роду, забили в него макаровские патроны, обмотав медной проволочкой, чтоб в барабане не хлябали, — ну, и пришили кого-то… Ладно, это огнестрел. Но я в жизни не слышал про преступления с применением антикварного холодняка. Это ж надо быть законченным параноиком… И тем не менее всё до сих пор обставлено массой идиотских запретов… Поясню на примере. Вот у коллег моих прошли обыски по магазинам, с изъятиями… ну, вы в курсе? А знаете, почему никто из нас не берёт эту самую пресловутую лицензию на право торговли антикварным холодняком? Не потому, что процедура особо тягомотная. Просто-напросто придётся ещё и завести амбарную книгу, дабы туда вписывать паспортные данные любого, купившего ту самую саблю двухсот лет от роду… А это далеко не всякому понравится. Ну не хочет обычный благонадёжный гражданин, чтобы о нём знали. И потому, что, накопив десяток означенных двухсотлетних сабель, он обязан их держать исключительно в железном ящике, под замком, в комнате с решётками на окнах и железной дверью… Это реально? И потом, вещички-то дорогие, не всякому хочется их светить… Конечно, есть некоторый прогресс — в советские времена полагалось регистрировать ещё и все золотые-серебряные монеты, что у тебя дома хранятся… Некоторый прогресс налицо…

— А за границей как?

Смолин горько усмехнулся:

— А за границей — форменный разврат. Холодняк антикварный лежит в лавках грудами — я сам видел в Париже, — и его покупают-продают, не предъявляя даже трамвайного билета. И старинный огнестрел, кстати, тоже. А у нас не так давно заставляли в музее сверлить дыры в пистолетных стволах шестнадцатого века — вдруг его умыкнёт мазурик, пороху набьёт, пулю шомполом закатает, фитиль прилатит и ка-ак пойдёт окаянствовать… Чёрт, да за границей преспокойно коллекционируют даже танки с бронетранспортёрами — ну конечно, пушки с пулемётами приведены в совершеннейшую негодность… Словом, мы и тут позади планеты всей. Идиотство на идиотстве.

— А почему так?

— Хотите чистую правду? — сказал Смолин. — Я не знаю. И никто не знает. Великолепная формулировочка: так получилось. Есть идиотские законы, но никто не торопится их менять. Хорошо хоть, додумались отменить статью за хранение — а то в прежние времена людям жизнь ломали из-за какой-нибудь железки наполеоновских времён… У вас, я вижу, ещё что-то припасено? Покажите уж…