Антикварное золото

— Жадина, — сказала Алена, правильно поняв смысл этой проповеди. — Жадина-говядина, соленый огурец, по полу валяется, никто его не ест…

— Ну вот, — притворно огорчился Гронский, — уже и жадина.

— Хотя ты, наверное, прав, — рассеянно продолжала Алена. Она уже была трезва, но стакан в ее руке еще не опустел. — Бусики, конечно, так себе. Ничего в них нет, кроме цены. Но так хочется!..

Смысл ее слов дошел до Гронского с некоторым опозданием, а когда дошел, банкир мысленно присвистнул. Ого! Ну, бусики, ну, хочется… Так почему не купила? А потому не купила, что не хватило денег… Бедная кредитка! Хорошо, что не последняя.

«А девчонка умна, — подумал он, поднося к губам стакан и поверх него с интересом естествоиспытателя разглядывая Алену. — Как-то почуяла, что прощание не за горами, и включила свой пылесос на всю катушку, пока есть из кого сосать…»

Неожиданно возникшее желание спросить, сколько денег осталось на кредитной карточке, было таким же сильным, как и посетившее его десять минут назад желание плюнуть с балкона в бассейн. Этот вопрос вертелся у него на самом кончике языка, но Гронский его, естественно, не задал.

От решения проблемы «бусиков» его избавил раздавшийся в номере телефонный звонок. Это не была переливчатая электронная трель белого с золотом гостиничного аппарата; звонил мобильный — резко, отрывисто и требовательно.

— Принеси, — сказал Александр Антонович Алене и, видя, что та медлит, добавил: — Пожалуйста.

Она, независимо покачивая красивыми бедрами, сходила в номер и принесла продолжающий звонить мобильник. Гронский взглянул на дисплей, сердито дернул щекой — не дадут отдохнуть, черти! — и нажал клавишу соединения.

— Ну? — вместо приветствия отрывисто бросил он в трубку.

Алена, присевшая было, снова встала и ушла в номер. Когда она вернулась, на ней оставался только купальник, который почти ничего не прикрывал. Она налила себе еще виски, а заодно, чтобы не бегать взад-вперед, прихватила и бутылку.

— …Что-то странное, — бубнил в трубке голос начальника охраны Солоницына. — Решил проконсультироваться с тобой, а то не понять ни черта…

Солоницын говорил быстро, почти скороговоркой — экономил деньги, чертов скряга. «Это ж надо, что жадность с людьми делает, — с кривой улыбкой подумал Гронский. — Обычно цедит по полслова в минуту, а тут — ну чисто пулемет! И ведь, казалось бы, не бедный человек, зарабатывает так, что дай бог всякому, а на телефонных разговорах до сих пор экономит».

— Погоди, не части, — строго прикрикнул он. — Говори толком, что там у вас стряслось?

— Да пока вроде ничего, — чуточку медленнее и разборчивее сказал Солоницын. — Хотя, если честно, не поручусь. Этот твой клиент, за которым ты велел присматривать, как-то странно себя ведет.

— Ммм?.. — протянул Гронский.

Он не сразу вспомнил, что это за клиент, за которым он, оказывается, велел установить наблюдение. Взгляд его рассеянно скользнул по гладким загорелым бедрам Алены, и он вспомнил: ах да, квартира! Крестовский. Дмитрий Петрович. Ага…

Откровенно говоря, сейчас он уже не понимал, зачем ему понадобилось следить за этим ничтожеством. Причин для этого не было никаких, если не считать смутного ощущения или, если угодно, предчувствия, что Крестовский не удовлетворится результатом переговоров и попытается спасти свою драгоценную квартиру, раздобыв где-нибудь требуемую сумму. Для него эта сумма была непомерно велика, и достать ее законным путем — например, перезанять у кого-нибудь — он не мог. Следовательно, для спасения квартиры он должен был прибегнуть к экстраординарным мерам. А там, где деньги лежат настолько плохо, что их может взять даже олух наподобие Крестовского, Александр Антонович Гронский без труда возьмет втрое, впятеро, вдесятеро больше. Сколько их там есть, столько и возьмет…

Наверное, отдавая приказ присматривать за Крестовским, он рассуждал именно так, хотя теперь, хоть убей, не мог этого вспомнить. А впрочем, какая разница, как он тогда рассуждал! Главное, что результат налицо: Крестовский выкинул-таки какой-то неожиданный фортель, поставивший в тупик даже начальника охраны Солоницына — мужика, в общем-то, неглупого, умеющего верно оценить обстановку и самостоятельно принять правильное решение.

— Что значит «странно»? — спросил он, мгновенно прокрутив эти мысли в голове.

— Повадился зачем-то в канализацию лазить, — сообщил Солоницын. — Целыми днями там торчит.

— Чушь какая-то, — сказал Гронский. Он даже заподозрил, что Солоницын, расслабившись в отсутствие начальства, напился до розовых слонов и теперь пытается его разыграть. — Ты пьяный, что ли?

— Это ты пьяный, — возразил Солоницын, которого и в более спокойной обстановке нельзя было упрекнуть в излишней почтительности. — А я тебе дело говорю. Лазит в эту канализацию каждое божье утро, как на работу…

— Новое жилье себе подыскивает, — предположил Гронский.

— Боюсь, что уже подыскал, — мрачно заметил Солоницын. — Уже третьи сутки наверх не вылезает. Может, он где-нибудь там… того?..

— Ну и что? — хладнокровно ответил Гронский. — Баба с возу — кобыле легче. Нам же меньше хлопот.