АнтиМетро, Буэнос-Айрес

Женский смех повторился, вскоре к нему присоединилось тоненькое детское хихиканье.

Не совсем осознавая, что он делает, Артём прошёл метров двадцать-тридцать вдоль стены и заглянул за угол. На относительно-ровной бетонной площадке, освящённой несколькими лампочками, проходил футбольный матч. За одну из команд выступала сеньорита Мария Сервантес, другая же состояла из двух худеньких долговязых девчушек восьми-девяти лет от роду. Все три игрока, увлечённо пиная воздушный детский шарик тёмно-зелёного цвета, веселились от души.

«Братец, посмотри чуть правее самодельных ворот!», – забеспокоился чуткий внутренний голос. – «Опасностью пахнет…».

Он повернул голову примерно на тридцать-сорок градусов и мысленно охнул – за большим бурым баком, готовясь к прыжку, застыла здоровенная немецкая овчарка. На белоснежных клыках собаки угрожающе пузырилась розовая пена.

Понимая, что уже не успевает воспользоваться автоматом, висящим за спиной, Артём сделал шаг вперёд и громко закричал:

– Мария, берегись! Там, за баком…

Прогремел пистолетный выстрел, многократно усиленный нервным подземным эхом. Ещё через мгновение голова Артёма ощутила болезненный тупой удар, перед глазами поплыли разноцветные круги, которые, постепенно тая, превращались в абсолютно-жуткую черноту.

«Это – конец», – успел прошептать насмешливый внутренний голос. – «Финальная сцена завершена. Спектакль сыгран до самого конца. Довольные зрители, радостно похохатывая, расходятся по домам. Сейчас невидимые, но старательные работники сцены опустят занавес…».

Глава двадцать пятая Семь бочек арестантов

Пахло степным раздольем, опавшими осенними листьями, колодезной водой и свежевыпеченным хлебом. Артём вздохнул полной грудью. В носу нестерпимо зачесалось, и он громко чихнул:

– Апчхи! Мать его…. Апчхи!

– Будь здоров, подполковник! – приветливо отреагировал смутно-знакомый голос. – А, вот, про «сыгранный до конца спектакль и опущенный театральный занавес», ты, мальчик, неправ. То бишь, слегка погорячился. Завершился только очередной акт, не более того…. Антракт, кстати, слегка затянулся. Просыпайся, Тёмный! Пора на сцену. Зрители, оснащённые букетами разноцветных роз, откровенно заждались…

Артём послушно открыл глаза и удивлённо захлопал ресницами – напротив него, в старинном кожаном кресле самого антикварного вида расположился генерал-лейтенант Громов. На лице заслуженного вояки красовался свежий кривой шрам от ожога, левая рука была забинтована по самый локоть.

– Здравствуйте, Виталий Палыч, – промямлил Артём. – А почему вы заговорили…м-м-м, о спектакле с занавесом?

– Потому, храбрый боец, что это – твой любимый бред, – коротко хохотнул Громов. – Каждые два-три часа, находясь в беспамятстве, заводишь одну и ту же волынку, мол: – «Финальная сцена сыграна, довольные зрители расходятся по домам…». Тьфу, да и только! Слушать противно…

– А где я сейчас нахожусь?

– В кресле-каталке, ясная подмосковная зорька.

– Это, как раз, понятно. А где…базируется данная коляска? Она, что же, инвалидная?

– «Базируется» – правильное и ёмкое слово, – довольно улыбнувшись, похвалил генерал. – Знать, подполковник, ты до сих пор наш, в смысле, армейский – до мозга костей. В отличие от некоторых других индивидуумов, которые с майорскими погонами на широких плечах…. Коляска? Нет, она не инвалидная. Просто – врачебная, предназначенная для временно-неподвижных тел. Например, пребывающих под воздействием предоперационного наркоза…. А базируется она на территории «Виктории». Так, понимаешь, называется самая большая асьенда славного семейства Сервантесов. Ещё точнее, на открытой террасе загородного дома доньи Мартины. Э-э! Вставать на ноги, боец, тебе пока рановато. Пусть сперва старенький доктор проведёт тщательный медицинский осмотр и вынесет научно-обоснованный вердикт. Вот, тогда…

– Виталий Палыч, не томи! – взмолился Артём. – Расскажи, ради Бога, что произошло.

Генерал грозно откашлялся и, демонстративно нахмурившись, сообщил – образцово-строгим голосом, обещавшим – в самое ближайшее время – очередную начальственную выволочку:

– Произошло совершенно обыденное и предсказуемое дело…. Скажи-ка мне, подполковник Белов, а для чего пишутся подробные профильные инструкции? Для красного словца, мать твою? Или же для того, чтобы ими – когда заканчивается мягкая туалетная бумага – подтирать тощие задницы? Молчишь, сукин кот?! И правильно делаешь, бродяга…. Так вот, объясняю ещё раз – для бестолковых и тупых засранцев. Строгие инструкции рождаются на свет – мудрым руководством, понятное дело – для того, чтобы глупые подчинённые их безропотно и скрупулёзно выполняли. Дошло? Головой киваешь? Ладно, поверю…. Зачем же ты, рожа светло-шатенистая, снял с головы защитный шлем? Жарко стало уродцу изнеженному? Вот, и получил тяжёленьким камнем по темечку…

– Каким ещё камнем?