АнтиNаполеон

22 июля у мыса Финистерре (северо-западная оконечность Испании) состоялось морское сражение эскадры Вильнёва с британской эскадрой адмирала Калдера. Франко-испанских кораблей было 20 (1450 пушек), а британских кораблей — 15 (1300 пушек). Хотя Вильнёв и потерял в этом сражении два испанских корабля, но победа осталась за ним, и эскадра Калдера, изрядно потрепанная, отошла к полуострову Корнуолл. Можно сказать, что французам в данном случае повезло. По словам Альфреда Мэхэна, «если бы на месте Калдера был адмирал более способный и более решительный, то кампания, вероятно, окончилась бы у Финистерре».

Состояние союзной эскадры тоже оставляло желать лучшего, и 28 июля Вильнёв отошел к Виго, где ему пришлось оставить более тысячи раненых и больных, а также 3 поврежденных корабля. 1 августа Вильнёв переместился к Ла-Корунье, где в порту Эль-Ферроль уже находилось 11 испанских и 5 французских кораблей. Кроме того, там к нему должны были присоединиться еще 5 кораблей под командованием капитана Аллемана, вышедшие из Рошфора. 9 августа 1805 года довольный Наполеон, находившийся в Булонском лагере и с нетерпением ждавший подхода Вильнёва, писал об этом Жозефу Фуше:

«3 термидора в тридцати лье от Ферроля состоялся бой адмирала Вильнёва с английской эскадрой, состоявшей из четырнадцати кораблей, из которых три были трехпалубными. Он закончился в нашу пользу и был бы еще более славным, если бы не были потеряны два испанских трехпалубных корабля. Вильнёв выполнил свою задачу: соединение».

На следующий день, 10 августа, Наполеон написал морскому министру Декре:

«Передайте вице-адмиралу Вильнёву, что я надеюсь на то, что он продолжит свою миссию и что будет очень позорно для императорской эскадры, если трехчасовая стычка с четырнадцатью кораблями противника заставит ее пропустить такое великое предприятие».

Итак, Вильнёв должен был, с одной стороны, соединиться с кораблями Аллемана, а с другой стороны, не терять времени и продолжать движение в Ла-Манш. Но Аллемана все не было видно, и Вильнёв отправил ему навстречу фрегат «Ля Дидон».

Вильнёв прождал корабли Аллемана в Ла-Корунье до 11 августа, но так и не дождался их. За это время англичане сумели собраться с силами и перегруппироваться. 14 августа французские наблюдатели заметили фрегат «Ля Дидон», без мачт и в окружении захвативших его британских кораблей. Стало ясно, что никакого Аллемана ему найти не удалось. 15 августа капитан одного датского торгового судна рассказал французам, что видел, что к Ла-Корунье движется еще около 25 британских военных кораблей.

Теперь двигаться в Ла-Манш всего с 29 кораблями, из которых 11 были испанскими, стало чрезвычайно опасно. Вильнёв писал об этом морскому министру вице-адмиралу Декре, упирая на то, что испанцы могли вести бой только в линию, а это было уже «тактикой вчерашнего дня». Кроме того, Вильнёв сообщал, что состояние кораблей после многомесячного плавания критическое, ветры неблагоприятны, и у него не остается других вариантов, как возвращаться в Средиземное море.

Наполеон был в бешенстве. Уже 13 августа он писал морскому министру Декре:

«Засвидетельствуйте адмиралу Вильнёву мое недовольство тем, что он теряет такое драгоценное время. Я надеюсь, что очень скоро ветры помогут ему выйти в море, и он сделает это. Матросы храбры, капитаны воодушевлены, гарнизоны многочисленны; не нужно разрушать себя бездействием и упадком духа».

Вильнёву Наполеон в тот же день писал следующее:

«Я с удовольствием отмечаю по итогам боя 3 термидора, что многие из моих кораблей проявили себя отважно, чего я и должен был от них ожидать. Я вам признателен за прекрасный маневр, который вы произвели и который дезориентировал противника. Мне хотелось бы, чтобы вы использовали больше своих фрегатов для помощи испанским кораблям, которые, будучи первыми втянутыми в дело, очень нуждались в этом. Также я хотел бы, чтобы на следующий день после боя вы не дали бы времени противнику отвести в безопасное место свои корабли „Виндзор-Кастл“ и „Мальта“, а также два испанских корабля, которые, будучи разоруженными, двигались с большим трудом. Это придало бы моему оружию блеск большой победы. Медлительность маневра дала время англичанам для отхода в их порты. Но я склонен думать, что победа осталась за нами, так как вы вошли в Ла-Корунью. Надеюсь, что это письмо не застанет вас там, что вы уже движетесь на соединение с капитаном Аллеманом, чтобы смести все на своем пути и прибыть в Ла-Манш, где мы с беспокойством ожидаем вас. Если вы этого еще не сделали, сделайте; смело идите на противника».

Еще через восемь дней, 22 августа, Наполеон в своем письме морскому министру Декре возмущался:

«Я думаю, что у Вильнёва нет необходимого характера даже для того, чтобы командовать фрегатом. Это человек, лишенный решимости и храбрости».

Декре, по всей видимости, передал эти слова императора Вильнёву. Тот с сожалением ответил:

«Если Его Величество думает, что для успеха на флоте нужны только отвага и характер, мне не о чем больше говорить».