Антиподы

Михаил Егорович не причислял себя к числу пуритан. Любил слабый пол и охотно пользовался взаимной любовью со стороны этого самого слабого пола. Однако он не донжуанствовал, своих любовных приключений не афишировал и в отделе, любовных шашней не заводил. Прекрасно зная женскую психологию, избегал сплетен и пересудов. Ко всему прочему придерживался старой чекистской мудрости: «Не люби жену брата и сотрудниц аппарата — до ста лет доживешь, не охнешь!»

От попыток любовных приключений с первым секретарем райкома партии Воробьева удерживало то, что, как поговаривали злые языки, на Светлану Ивановну положил глаз сам начальник УВД Курского облисполкома. А это уже что-то…

Как относилась сама Светлана Ивановна на повышенный интерес со стороны генерала: благосклонно или отрицательно, Воробьев не знал, да и знать не хотел. Но он прекрасно знал своего генерала, пятидесятипятилетнего красавца мужчину, с ястребиным взглядом стального цвета глаз, волевым лицом, гордо носимой головой, увенчанной гривой серебристых волос. Одним словом — красавец. Женщины от таких во все времена без ума. И неважно, кто они — простые белошвейки, принцессы или секретари райкомов партии…

На совещании присутствовали директора ведущих в районе предприятий, так как обсуждался вопрос проведения коммунистических субботников. Не менее важным был и вопрос празднования Первого мая — дня солидарности трудящихся — и Дня Победы — самого любимого праздника всех соотечественников. На милицию возлагались обязанности по поддержанию образцового порядка в эти дни.

Михаил Егорович был не в духе, так как не любил незапланированных вызовов куда бы то ни было, хоть в тот же райисполком. А закончившееся совещание относилось к разряду таких.

На неплановых, внезапных совещаниях перед ним могли поставить вопросы, на которые сходу трудно дать ответ. А этого полковник не любил, так как привык к любому мероприятию подготавливаться тщательно, скрупулезно, досконально и быть во всеоружии различных справок, сносок, цифр и выкладок. Этого же постоянно требовал от своих подчиненных.

Хорошо, что речь только шла о том, как обеспечить охрану порядка в праздничные дни, и сколько человек он, полковник, может выставить. На этот вопрос ответить большого труда не составляло. Он помнил до человека не только общее количество личного состава, но и каждого заболевшего, находящегося в очередном отпуске или же в служебной командировке.

«Впереди еще месяц, — размышлял полковник, усаживаясь поудобнее за своим рабочим столом и находясь все еще под впечатлением прошедшего совещания, — а уже собирают, планируют. А что собирать, что планировать, если каждый год одно и то же! Только время зря отнимают. Собирают затем, чтобы отрапортовать перед вышестоящим партийным и советским руководством о своей готовности и проведении «оргмероприятий».

Везде одно и то же: что в нашей системе, что в партийной, что в государственной — скорее доложить, взять под козырек, отрапортовать! А там, хоть травушка не расти… Хоть и крепка советская власть, но если и дальше такой бюрократизм продлится, то точно профукаем ее… Лучше бы денег подбросили на ремонт здания отдела, — перекинулись мысли на более трепещущий вопрос жизни и деятельности. — Краска на стенах за зиму совсем выцвела и осыпалась… Но не дадут. Сам ищи, как хочешь… Одно радует, что по-обещали новое здание райотдела построить. Это, того и гляди, от ветхости рухнет. Да, и тесновато стало. Хотя, если посмотреть с другой стороны, — возвратились мысли к совещанию, — все правильно. Не успеешь повернуться, а майские праздники тут как тут. Вон, как солнышко пригревает».

Он посмотрел в окно. Яркие лучи солнца, переламываясь в стеклах окон, падали светлыми полосами на пол и стол, отражались от полированной крышки стола и веселыми бликами скользили по стенам.

«Да. Весна подпирает! — подумалось радостно. И захотелось вдруг покинуть душный кабинет и отдел, и махнуть куда-нибудь на природу. Подальше от всех дел и проблем. — А махну-ка на дачу. — Решил он. — Сейчас только выясню, какова оперативная обстановка».

Пальцы привычно нажали клавишу селекторной связи с дежурной часть.

— Оперативный дежурный майор милиции Смехов. — Выдал динамик громкой связи. — Слушаю вас.

— Как обстановка?

— Нормальная. Пока без происшествий.

То обстоятельство, что оперативным дежурным был именно Смехов, а не Цупров или Миненков, сразу сбило пыл и настроение. На тех можно было положиться, как на самого себя. Но на Смехова…

Воробьев понял, что никуда он сегодня из отдела не поедет, а о природе помечтал — и хватит. Мечтать никогда не вредно. И будет он сидеть в своем кабинете сегодня, и завтра, и послезавтра, и после послезавтра, разбирая надоевшие, как зубная боль, жалобы и заявления граждан, нескончаемым потоком стекавшиеся в отдел милиции. И будет готовить разные аналитические справки и отчеты, куда-то звонить, что-то требовать, кого-то отчитывать, чего-то добиваться… То есть, заниматься ежедневной рутинной работой, которая опротивела до невозможности, но без которой нет и смысла его жизни.