Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Уж конечно, имея стольких “общих знакомых”, британский резидент Вайсман попросту не мог пройти мимо фигуры Троцкого. Известно, что им был разработан особый план “Управление штормом”, согласно коему следовало влиять на события в России через “своих” людей. Позже Вайсман напишет труд “Разведывательная и пропагандистская работа в России”, где уклончиво упомянет, что “один из наших американских агентов, очень известный интернациональный социалист,… был сразу же принят большевиками и допущен на их собрания” [173]. По всем признакам под характеристики этого “интернационального социалиста” подходит только один человек. Лев Давидович Троцкий.

Словом, в заговоре против России были задействованы самые различные силы и структуры, зачастую не знавшие друг о друге или считавшие друг друга противниками. И можно отметить одну многозначительную особенность Февральской революции — она стала полной неожиданностью и для большевиков, и для немцев, и для думской оппозиции [100, 150]. Потому что те, другие и третьи способствовали раскачке страны и подрыву устоев власти, но саму революцию не делали ни большевики, ни немцы, ни либералы-думцы. Зато в ней активно поучаствовали дипломаты и спецслужбы Англии и Франции. Заговорщики, готовившие переворот, были тесно связаны с послами этих держав Бьюкененом и Палеологом.

Определяющим фактором стало и то, что у антироссийской “закулисы” имелись агенты и эмиссары не только в Думе, не только в оппозиционных политических партиях. “Оборотни” действовали и окружении Николая II. Но отнюдь не царица, не Распутин, не “заговор генералов” во главе с Алексеевым. Все это — “версии прикрытия”. Сплетни о “немке-царице”, о влиянии на царя Распутина широко распространялись заговорщиками, оппозиционерами и иностранцами, чтобы подорвать авторитет императора и монархии. И точно так же, как после теракта в Сараево была запущена версия про полковника Артамонова, так после Февраля была сфабрикована история о “военной ложе” и Алексееве. Характерно, что озвучили ее сами масоны-заговорщики, Львов и Гучков, опорочив таким способом память Алексеева, отомстив ему за попытки противодействовать им, за комиссию Батюшина и т. д. Ну и, разумеется, отвлекая внимание от истинных теневых участников операции.

А они были. Например, министр финансов Петр Барк. “Финансовый гений”, с 1914 г. ухитрявшийся заключать с союзниками договоры о кредитах, но на странных и крайне невыгодных условиях. Займы требовалось “обеспечивать” отправками в Англию русского золота. По этим договорам за время войны было вывезено золота на 640 млн руб. — и поневоле напрашивается мысль, не это ли золото после “отмывок” в Британии, США, Германии и Швеции шло под маркой “германского” на финансирование революции? Кстати, когда Троцкий очутился в Испании в тюрьме и с пустыми карманами, хлопотал за него (по донесениям французской разведки) и передал деньги на проезд в Америку Эрнест Барк, племянник российского министра.

По протекции Петра Барка 2 января 1917 г., буквально накануне революции, впервые в России было открыто петроградское отделение американского “Нэшнл Сити-банка”. А первым клиентом стал один из главных заговорщиков, Терещенко, получивший кредит в 100 тыс. долл. Исследователь русско-америкнских финансовых отношений С.Л. Ткаченко с удивлением отмечает, что кредит в истории банковского дела был совершенно уникальным: без предварительных переговоров, без указания цели займа, обеспечения, условий погашения. Просто дали крупную сумму наличной валюты, и все [177].

Другим эмиссаром “сил неведомых” являлся министр внутренних дел Протопопов, клавший под сукно доклады полиции о заговоре, на несколько дней задержавший информацию в Ставку царю о беспорядках в столице, а в критический момент инициировавший “самороспуск” правительства, что вызвало в Петрограде паралич безвластия. “Оборотнем” был и товарищ министра путей сообщения Ломоносов, загнавший поезд Николая II вместо Царского Села к заговорщикам в Псков. Был и еще кто-то среди ближайших советников царя — обеспечив, скажем, удивительную “непотопляемость” Барка — при правительственной чехарде, когда один за другим слетали премьеры и переформировывались кабинеты, Барк оказался единственным из министров, сохранившим свой пост в течение всей войны!

“Откровениями” о “военной ложе” и пр. требовалось замаскировать и участие в русской революции внешних сил. А оно было очень значительным. Вряд ли можно считать случайностью, что в конце 1916 г. произошли вдруг значительные изменения в британском правительстве. Ушли в отставку Асквит, Грей и другие политики. Те самые политики, которые в свое время налаживали союзнические отношения с Россией, связали себя определенными соглашениями с ней, обещаниями, договоренностями. Премьер-министром стал ярый русофоб Ллойд Лдордж, а пост военного министра занял уже “знакомый” нам банкир и глава “Великой ложи Англии” лорд Мильнер.