Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

А собственная экономика продолжала разваливаться. Материальная база промышленности безнадежно отставала от развитых стран — в эпоху всеобщей автоматизации вручную трудились 40 % работников промышленности, 60 % в строительстве, 75 % в сельском хозяйстве. Если в 1960-х произошло заметное повышение уровня жизни народа, то в 1970-х оно стало резко ухудшаться. Страна откатилась на 77-е место в мире по уровню потребления. Поползли вверх цены. Товары ширпотреба становились дефицитом, а то барахло, что лежало на прилавках, покупать не рекомендовалось. За автомобилями по несколько лет стояли в очередях. Телевизоры, холодильники начали покупать по записи — да и то они были аварийными, отечественные телевизоры взрывались, вызывая пожары.

Все хуже становилось и с продовольствием. В столовых по четвергам вводились “рыбные дни”. А в магазинах появлялись прежде невиданные виды рыбы, которые в старых справочниках и поваренных книгах числились несъедобными. Негласно установилось снабжение городов по разным категориям — удовлетворительное только в столицах. И возникло явление “колбасных поездов”, когда жители соседних областей наезжали с рюкзаками в Москву, Ленинград, Киев затовариваться продуктами. Вспоминается и то, как после падежа скота в Калмыкии — из-за недостатка корма, в Северокавказском военном округе в офицерских столовых подавали “баранину холодного убоя”, т. е. дохлятину…

А престарелое правительство, имея приток “нефтедолларов”, пошло по простейшему пути — по пути, так сказать, “наименьшего сопротивления”. Принялось решать проблемы с помощью импорта. Советский рынок начали завоевывать иностранные товары. И люди гонялись за зарубежными качественными кофточками, колготками, ботинками, бытовой техникой. Даже импортная мебель стала вытеснять отечественную. А российская промышленность сбыта не находила, переводила впустую сырье и поддерживалась, опять же, за счет дотаций. Но и для реконструкции своих предприятий брежневское руководство выбрало тот же путь. Разработки отечественных НИИ оставались не реализованными, а за рубежом начали закупать оборудование, станки, автоматизированные линии и даже целые заводы.

То бишь, вернулись к практике 1920-х, когда Россия точно так же перекачивала золотовалютные запасы в сейфы западных банкиров и промышленников. Но в те времена она имела огромные резервы человеческих ресурсов — и моральных тоже. Теперь их не было. Тогда фундаментом была сама земля, сельское хозяйство. Теперь и оно на ладан дышало. И продовольственные проблемы также решались за счет импорта. Если торговый оборот с Западной Европой вырос в 1970-е гг в 5 раз, то с США — в 8 раз. Америка даже признала Советский Союз приоритетным партнером! Несмотря на то, что при этом по-прежнему действовал обширный перечень товаров, запрещенных к продаже в СССР. А “разрешенным” было зерно. Хрущев начал с закупки 12 млн т. При Брежневе покупали уже по 40 млн т. в год. На миллиарды “нефтедолларов”.

Впрочем, Леонид Илиьч не оставлял попыток реанимировать сельское хозяйство. Создавались “агропромышленные комплексы”, принимались “продовольственные программы”, на них выделялись гигантские средства. Но реально ничего не менялось, и до села не доходило почти ничего. Часть средств растекалась по институтам и руководящим органам, занятым разработками этих программ. Часть уходила на строительство объектов, далеко не всегда нужных — абы только выделенные деньги не пропали. А многое попросту разворовывалось.

Воровство стало еще одной серьезнейшей проблемой советской жизни. Да оно и не мудрено. Сказывались последствия слома православной морали, а попытки заменить ее суррогатами наподобие “Морального кодекса строителя коммунизма” успеха не имели. И едва только исчезли сталинские строгости, воровство приняло такие размеры, что уже при Хрущеве, в 1961 г., пришлось опять принимать суровые законы об экономических преступлениях. Наказания за хищения в особо крупных размерах предусматривались вплоть до смертной казни, и за два первых года действия закона расстреляли 160 человек.

Но постепенно подход стал меняться. Потому что в спокойную брежневскую эпоху в областях, республиках, да и в столице стали укрепляться “феодальные княжества”. Партийные и государственные боссы полновластно распоряжались в своих “вотчинах”, покровительствовали друг другу, переплетались коррупцией. И не прочь были извлечь дополнительные прибыли из своего положения. Под их эгидой пристраивались “специалисты”, умеющие делать навар на строительстве, на фондах, выделенных для промышленности и сельского хозяйства. Воры и жулики находили “выходы” на ответственных чиновников, чтобы “подмазывать” их в обмен на безопасность.