Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Любая попытка рассматривать катастрофу нашей страны с политических точек зрения оказывается слишком упрощенной. В одном варианте изображается отсталая и забитая Россия, где без революции было никак не обойтись. Истине это никак не соответствует. В другом варианте рисуется умилительная картина “хорошей” Российской империи, которую разрушили “плохие” большевики (или масоны). И при демонстрации старых фотографий порой можно слышать ностальгические вздохи: посмотрите, мол, на эти чистые, вдохновенные, глубокомысленные лица офицеров, инженеров, предпринимателей, которых сменили “хамы”.

Хотя в древние времена русские люди, желая объяснить те или иные бедствия, всегда называли одну главную причину — по грехам нашим. И она оказывается куда более глубокой, куда более объективной, чем все исследования социологов, политологов и идеологов вместе взятые. Операции, разрушившие империю, были спланированы внешними силами, но, как уже отмечалось, сама империя была насквозь больна, иначе эти операции не достигли бы цели. И те же старые фотографии запечатлели и донесли до нас благообразные, искренние лица, но они не отразили, что творилось в головах.

Допустим, существуют разные взгляды, несет ли на себе русский народ грех цареубийства — или русские к этому непричастны, поскольку убийство организовали и осуществили инородцы. Но в любом случае русский народ не поддержал царя, не выступил в его защиту. И среди белогвардейцев монархистов было мало. Это уж позже, к концу гражданской войны, обжегшись с “учредилками”, с демократическими и либеральными правительствами, белые офицеры стали опять обращаться к идее монархии. Да и то она оставалась достоянием меньшинства. Врангель в одном из воззваний указал — его армия борется за то, “чтобы Русский народ сам выбрал себе Хозяина”. Но на него за слово “Хозяин” обрушилась с негодованием вся белая “общественность” Крыма. После этого стоит ли винить в падении империи только масонов с большевиками?

А, с другой стороны, члены царствующего дома, великие князья, разве пытались они бороться с узурпаторами? Хоть один из них? Разве хотя бы попробовали поднять народ за монархию? Разве встали в ряды белых армий? Нет. Те, кто спасся, выжидали, как дело повернется. И лишь потом, в эмиграции, принялись высянять отношения, у кого больше прав на престол… Так кого же винить, что споры об этих правах остались для них лишь пустой казуистикой?

В кампаниях “красного террора” шло безжалостное уничтожение русской интеллигенции… Но ведь как раз интеллигенция была главной носительницей радикальных взглядов! Разве не она несла в народ идеи атеизма, бунтарства, социализма? И не она ли обучала этому не только крестьян, рабочих, но, главное, детей? Простых русских детишек, получавших первый заряд атеизма и “прогрессивных” взглядов именно в школах, и подраставших уже готовыми к восприятию революционной пропаганды. “А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы ему повесили мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской” (Мф, 18,6; Мр. 9, 42; Лк.17,1).

Разве не интеллигенция поносила патриотов, царя, клеймила “черносотенцев” и “реакционеров”? Устраивала овации революционерам, восхищалась террористами. Рукоплескала думской оппозиции, расшатывающей державу. И бурно приветствовала Февраль, вполне одобряя аресты и убийства полицейских, офицеров, жандармов. Выходит, интеллигенция получила… свое. То, что сама же посеяла и чему радовалась. Кстати, многие так и не поумнели. И в подвалах чрезвычаек студенты, гимназисты, курсистки, желая погибнуть “красиво”, выкрикивали: “Да здравствует революция!” Потому что ничуть не усомнились в пользе революции, но большевиков считали ее душителями, а настоящими революционерами — себя.

Принято сокрушаться по поводу судеб интеллигентов и дворян, оставшихся под советской властью. Они оказались затравленными, задавленными, их безнаказанно унижали безграмотные и наглые представители новой власти. Жалко их? Да, жалко. Но разве сами эти интеллигенты и дворяне не ратовали за “свободу, равенство, братство”? Кого же было винить, что “свободы” оказались не только для “прогрессивных” интеллектуалов — свободы крушить “реакционеров”, царя, правительство, свободы издеваться над ними. Но пришли свободы и для “швондеров” с “шариковыми” — свободы оскорблять и притеснять вчерашних ниспровергателей. Оказывается — получили то, к чему стремились. Только представляли себе это иначе.