Антивирус

Шестаков измерил коридор шагами.

– Ровно шесть. Надо же, успел забыть, что бывают такие квартиры. Почти как в трущобах Мьянмы.

– Попрошу выбирать выражения. Этой квартирой меня обеспечило заботливое государство.

– Где же твой бывший? – поинтересовался Шестков, заглядывая в узкую комнату. – Почему не помогает?

Марья нахмурилась.

– Кто бы знал. Пропал за горизонтом событий.

– Одевайся, подышим туманами, – демонстративно громко предложил Шестаков.

– И куда пойдем? – так же демонстративно громко уточнила Марья.

– Как куда? В планетарий! Только зонт взять не забудь.

Зонт пришлось раскрыть сразу. За полчаса небо еще сильней затянуло тучами, и начал моросить мерзкий осенний дождичек – не сильный, но нудный и затяжной.

– Совсем забыл, что символизирует дождь в день приезда, – признался Шестаков. – Мне сейчас природа как бы радуется или наоборот – плачет?

– Сам-то как думаешь? – Марья поежилась.

– Думаю, как тебе не хочется в планетарий. Как параноик параноика я вполне могу тебя понять. А давай назло товарищам из секретных служб наведаемся в океанариум. Он здесь недалеко, если я правильно помню. Заодно проверим, жива ли еще полосатая акула Степанида…

Акула была по-прежнему жива, бодра, весела, и все так же привлекала к себе повышенное внимание. Возле полукруглого аквариума скопилось множество молодых пар с детьми.

– Все-таки зря ты вернулся, – сказала Марья, внимательно разглядывая хищницу.

– Герой не может странствовать вечно. – Шестков изобразил на лице улыбку. – Рано или поздно, преодолев трудности, он должен вернуться домой. В этом весь смысл странствий героя – в возвращении. Кстати, не надо смотреть на меня, как на привидение. Внешние изменения в моем облике не такие уж значительные, и не все они возникли в результате вмешательства хирургов. По большому счету, мне только уши подрезали. Они раздражали меня с детства. Ну а нос – это вынужденно. Один нехороший человек свернул мне его набок, так что операция все равно требовалась…

– Я поняла. Ты считаешь, что чем-то мне обязан? Забудь. Долгов за тобой нет…

– Давай для начала присядем вон в том угловом кафе, которое называется «Арканзас», – предложил Шестаков. – Там есть угловой столик с розовыми стульями, откуда нам будет видна эта удивительная мозаика над входом, символизирующая трудовой подвиг народа. Там мы сможем взять по парочке сочных гамбургеров с салатом и сладким луком, которые здешний повар умеет готовить лучше всех в мире…

Угловой столик скрипел на плиточном полу. Стулья похрустывали и были крайне неудобными. Но гамбургеры от шеф-повара «Арканзаса» действительно оказались сочными и вкусными. С этим Марья вынуждена была согласиться.

– Я стал самым правдивым человеком на свете, – отметил Шестаков.

– Короче, чего хотел?

– На самом деле, я хотел узнать, где похоронена Шура Журавлева, но не знаю, как подступиться к этой деликатной и болезненной теме.

Марья отодвинула в сторону тарелку с недоеденным салатом, быстро огляделась по сторонам и пару секунд ошарашенно смотрела на Шестакова.

– Значит, не зря у меня тогда мелькали в голове всякие мысли. Выходит, это ты тот анонимный китайский богатей, который пожертвовал крупную сумму в Сибирский фонд поддержки участников боевых действий? Я ведь чувствовала какой-то подвох…

– А что, не имею права? – Шестаков улыбнулся и растянул пальцами верхние веки, имитируя узкоглазость. – По паспорту я чистокровный китаец. Уважаемый бизнесмен Ю Линь. Скоро мне в Шанхайском университете присвоят китайскую ученую степень. Ах, да, еще у меня много юаней.

– Черт, у меня в голове сплошные вопросы. Где ты познакомился с Александрой? Как ты вообще узнал, что она моя сестра?

– Вы даже внешне похожи, не говоря уж о характере.

– Не ври. У нас только отец общий, а мамы разные. Наш общий отец бросил мою маму, когда мне было пять. И с тех пор я с ним почти не общалась. И фамилия у меня от мамы.

– Извини. Перепутал. Вы с Шурой не похожи. Она была умной…

– Ты приехал мне хамить? – возмутилась Марья.

Шестаков поднял вверх обе руки.

– Сдаюсь. Можешь не верить, но мне очень не хватало наших с тобой высокоинтеллектуальных споров.

– Я похоронила ее на Старо-Восточном. Пятнадцатая аллея, шестой ряд.

– Проводишь?

Марья промолчала.

Шестаков, дожевав гамбургер, снял салфеткой остатки соуса с подбородка.

– Ты в курсе, что Шура со своими бойцами опекала старый пансионат в селе Озерки? Там жили люди, пострадавшие много лет назад от вирусов мозга.

– Да, я в курсе, – кивнула Марья.

– Существует хотя бы теоретическая возможность их оттуда забрать? Деньги у меня есть.

– Боюсь, деньги в данном случае не помогут. Ты слышал про федеральную антитеррористическую операцию «Черный шторм»? Вся территория, которая севернее границы и южнее Русской Поляны, сейчас относится к особо охраняемой зоне. Там были тотальные зачистки…

– Понятно. – Шестаков несколько минут угрюмо смотрел в одну точку, потом встряхнул головой, словно освобождался от чего-то, подозвал официанта, выудил из портмоне купюру в пятьдесят новых юаней и положил на стол, накрыв рукой. – Дружище, нам нужен самый красивый букет.