Антология даосской философии

Идеал личного совершенствования в даосизме напоминает о том, что в интимной близости, как и во всех других делах, даос живет для других ровно настолько, насколько он живет для себя. Взаимопомощь мужчины и женщины в совокуплении не исключала возможности использования партнера для достижения индивидуального совершенствования, и даосская литература пестрит рассказами о подвижниках и даже подвижницах, которые использовали энергию партнеров ради собственного преуспеяния. Сам акт соития традиционно именовался даосами «битвой». Но будем помнить, что это битва игривая, и ценность ее лишь в том, что она замещает собою мир и гармонию между полами.

Вокруг даосского искусства соития ходит много разных домыслов и сплетен, и с ним нередко отождествляют идеи и приемы, чуждые «следованию Дао». Было бы уместно поэтому обозначить границы собственно даосской традиции восприятия и воспитания сексуальности.

Одним из логических следствий идеи параллелизма между половым актом и «претворением Дао» стало желание достичь духовной просветленности в самих темных глубинах сексуального чувства. Подобный поиск духовного совершенства за пределами общепринятых форм святости и даже наперекор им породил весьма экзотический жанр, так сказать, дидактико-порнографической литературы, вроде романов «Цзинь, Пин, Мэй», «Подстилка из плоти» Ли Юя и др., где герой, бросающийся в пучину распутства, либо гибнет, либо спасается ценой мучительного раскаяния. Как культурное явление, подобные романы служат признаками исчерпания и разрушения традиционного жизненного идеала, который становится уже предметом индивидуального экспериментирования. Идейная же их подоплека не столько даосская, сколько буддийская: на передний план в них выдвинуто не подвижническое вызревание личности, а испытание соблазном.

Даосская практика не совпадает и с нормами культуры в собственном смысле слова. В основании даосской традиции лежит принцип «внутреннего делания», что означает возведение каждой вещи к ее внутреннему пределу, самопотерю всех образов в полноте бытийствования, тогда как культура основана на выявлении внешнего образа мира. Соответственно, восприятие сексуальности в культуре отличается ее проецированием на внешний предмет: так, в поздний период женщина в литературе и искусстве Китая становится образом мужской культивированности духа. Даосы же, напротив, устремлены к Сокровенной Самке, Великой Матери мира, и их идеалом оказывается, скорее, недостижимая в мужском начале женственность. Надо помнить, что среди даосов нет единодушия даже по главнейшим пунктам их сексуальной практики. Не является общеобязательной нормой даже запрет изливать семя вовне. Нет безусловной необходимости в самой физической близости. Освобожденность духа — это не преодоление инстинкта, а свобода принимать равно и инстинкт, и преодоление инстинкта. Нет и не может быть всеобщих законов и правил там, где жизнь становится творчеством. Стоит присмотреться к даосскому искусству любви хотя бы для того, чтобы понять эту истину.

Разговор о верховном пути Поднебесной Перевод В. В. Малявина

Данный текст был извлечен китайскими археологами в 1973 г. из гробницы II в. до н. э. в местечке Мавандуй (провинция Хунань). Вместе с ним были найдены и другие сходные по тематике сочинения: «Десять вопросов» (Ши вэнь), «Единение Инь и Ян» (Хэ инь ян), «Рецепты укрепления здоровья» (Яншэн фан) и проч. Таким образом, эту группу текстов, записанных на бамбуковых планках, можно считать древнейшими из известных нам китайских руководств по сексуальным отношениям. По своему содержанию они очень близки друг другу. Кроме того, многие положения «Разговора…» совпадают с публикуемым ниже «Каноном Чистой девы» — классическим памятником традиционной китайской сексологии. Как можно судить по мавандуйским текстам, основы даосской техники сексуальных отношений прочно сложились еще, по крайней мере, за несколько столетий до н. э.

Желтый владыка спросил у Духа левой руки [234]: "Bce органы человеческого тела зарождаются одновременно, почему же детородный орган отмирает раньше других?»