Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах

«Впервые люди видели, чтобы молодая женщина выступала перед таким большим собранием… Едва она произнесла по-польски первые слова приветствия, раздались бурные овации… Ее слова были подобны яркому факелу. Она говорила о еврейских женщинах древних времен; об их ревностной вере и глубокой преданности… а затем обратилась к современным просвещенным ассимилированным женщинам и звала их вернуться к родному народу и воссоздать еврейскую традицию. Потом, в конце своей речи, она призвала присутствующих вступать в Сионистский комитет».

Еще одна героиня 90-х годов XIX в., наделенная яркими феминистскими чертами, — Шифра из короткого рассказа Бен-Авигдора «Раби Шифра». Героиня становится сионистской активисткой и настоящей пророчицей феминизма. Поворотным моментом в ее мировоззрении явилось горькое разочарование в любви и браке. Шифра — первая героиня в художественной литературе XIX в., которая прямо говорит о сексуальной неудовлетворенности женщины, против воли выданной за отвратительного ей грубого человека. В разговоре с подругой Шифра призналась, что, по существу, эмоционально пережила изнасилование:

«Поверишь ли, Рахиль, едва я вспоминаю мужчину, за которым была замужем, и припоминаю всё, что тогда со мной было, я испытываю такое ужасное презрение к себе и такой стыд за всех других женщин, моих подруг по несчастью… Только женщина может до такой степени дать себя унизить. Хотела бы я, чтобы мужчины представили себе, как действует на нас их омерзительное влечение; может быть, тогда они оставили бы нас в покое… Я еще до свадьбы сказала ему, что не люблю его; почему же он не прекратил своих ухаживаний и не отказался от меня? Почему он с такой жестокостью лишил меня юности и свободы? Если кто-нибудь украдет золото или серебро, его будут презирать. А если он украдет душу женщины, ее свободу и молодость, никто не посмеет ему и слова сказать. Это может показаться неправдоподобным, но я даже не пыталась воспротивиться его насилию. Я не отомстила за свое попранное достоинство, я сдалась и продолжала молча и униженно терпеть, подобно любой моей еврейской сестре».

Шифра решает отказаться от всякой надежды на любовь и счастливое замужество и целиком посвятить себя служению национальному движению. Она принимает это решение после того, как ее первый жених бросает ее и женится на другой девушке. Когда оба они овдовели, он наносит ей новое оскорбление: снова предлагает руку и сердце. Это событие послужило поворотным пунктом в ее жизни. Шифра открыла новую страницу своей биографии и провозгласила новое кредо эмансипированной женщины:

«Я теперь независима, я сама стою на ногах. У меня есть своя жизнь, свои мысли, чувства и стремления. Неужели ты на самом деле веришь, что единственная возможность для женщины найти свое счастье заключается в браке? Или женщина может быть только лучшей половиной мужчины, не способной к самостоятельному существованию? Она что, не может, забыв про кухню и спальню, принять участие в общественной жизни? Мы знаем, что в Европе многие женщины уже завоевали себе права и свободы. Они играют активную роль в культуре и политике, в литературе и науке. Но среди евреев женщина по-прежнему остается предметом домашнего обихода: любовницей, матерью, кухаркой и больше ничем. Даже в наше время ее по-прежнему считают убогим созданием, лишенным души Големом, которому, чтобы хоть на что-нибудь сгодиться, необходим муж[81]. Принимают ли еврейские женщины участие в национальном движении? Заботит ли их благополучие родного народа? Знает ли еврейская женщина национальный язык и его литературу? Знакомы ли ей сокровища его духа и его история? Да и с чего женщине интересоваться всем этим?.. Как известно, „тот, кто обучает свою дочь торе, все равно, что обучает ее разврату“[82]… Но еврейские женщины, презрев эти средневековые мнения, разорвали оковы рабства, освободили себя и стали одним из важных факторов человеческого прогресса… Я верю, что придет день, когда не одна только Шифра, но и, Сара, и Ривка, и Рахель, и Лея выйдут из своих спален и посвятят себя национальному делу нашей эпохи».