Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах

К концу XIX в. мы можем выделить определенные квазифеминистические тенденции, связанные с ассимиляторским движением того времени. Литература Гаскалы проводила резкое различие между национальным движением Просвещения, идеология которого объединяла еврейскую эмансипацию и ивритское Национальное возрождение, с одной стороны, и ассимиляторским течением, с другой. Авторы Гаскалы изображали среду ассимиляторов, как правило, в сатирических тонах, этакой снобистской, мелкобуржуазной. Поскольку еврейская концепция феминизма всегда была дочерней по отношению к другим передовым идеологиям, таким, как Просвещение, сионизм и тому подобное, и никогда не составляла самостоятельного течения, вполне естественно, она должна была найти своих сторонников и среди ассимиляторов, которые принимали феминистские лозунги со своей практической точки зрения. Один из подобных примеров — Матильда, героиня короткого рассказа Элиэзера Шульмана «Иммануэль». Резюмируя свою короткую, но сенсационную карьеру, героиня говорит:

«Мы принадлежим новой эпохе. Мы не собираемся, подобно женщинам старого еврейского гетто, жившим в плену у дикости, тратить наши жизни на плач о разоренном Сионе…

Наш дух — не дух старой Иудеи, но нового поколения и нашей новой родины… Я верю, что мы, женщины, имеем право на равенство и на свободу от наших притеснителей — мужчин. В нашей груди тоже бьются горячие сердца… Как долго нам еще терпеть эти устои, создающие неравенство между мужчиной и женщиной?!..»

Матильда — это тот тип женщины, который писатели Гаскалы, начиная с 1870-х годов, выводили в сатирическом свете. Такая героиня часто изображалась, как молодая женщина-сноб из мелкобуржуазной среды. Она делает вид, что читала классическую литературу, но на самом деле читала бульварные романы. Она мнит себя человеком с широким кругозором, произносит банальные фразы и рассуждает на навязшие в зубах темы, чем невольно выдает всю свою пошлость и ограниченность.

Другой типичный пример — Ханна из «Симхат ханеф» («Радость лицемера», 1873) Переца Смоленскина. Это женщина с «бурным характером». Она читает любовные французские романы (популярное чтиво тех лет), жалуется на мужа, который не хочет изображать из себя героя-любовника. Ей нравится распутная, легкая жизнь. Она ненавидит и презирает все еврейское и компании соплеменников предпочитает «изысканное» общество галантных, рыцарственных поляков.

Книги и здесь представлены основным источником самораскрепощения героинь, но теперь авторы судят о них с едкой иронией. Один из наиболее типичных примеров — Хава из короткого рассказа Браудеса «Ха-ахава техолель нифлаот» («Любовь творит чудеса», 1876). Хава читает польские и русские книги, и герои и нравы, в них изображаемые, служат ей образцами для поверхностного подражания. Воображаемый, сотканный из фрагментов прочитанных книг мир становится единственным критерием реального мира, им она руководствуется в своих поступках, в своих оценках. Она тоже отвергает партию, которую предлагают ей родители, но не из-за недостатков жениха, а исключительно потому, что он не соответствует ее надуманным, книжным образцам. Она ждала романтической любовной истории «с тайными свиданиями и любовными записками, кознями соперника, интригами и прочими перипетиями». Между тем она встречается с Эфраимом, не зная, что это и есть отвергнутый ею жених, которого подыскали ей родители, «и вот, наконец, она находит настоящую, совершенную любовь, такую, как в романах, такую, о которой читала и о которой мечтала всю жизнь».

5

Нельзя сказать, чтобы писатели-маскилим относились к феминизму совершенно некритически; некоторые даже полностью его отвергали. Более того, многие эти писатели, несмотря на кажущуюся воинственность, на деле оставались консервативными. Основной целью беллетристики Гаскалы, за некоторыми исключениями, было, как свидетельствует название романа Браудеса — одного из важнейших произведений этого направления — добиться синтеза «религии и жизни», избегая слишком резкого приближения к одному из «полюсов»: к ассимиляции, с одной стороны, и к традиционной ортодоксальной «праведности», с другой. Хотя эти писатели легко поддавались влиянию ультрасовременных радикальных течений, они с большим подозрением относились к доктринам, которые казались им чуждыми Просвещению, как они его понимали. Тщательный анализ комплекса их идей выдает их внутреннюю противоречивость и непоследовательность в отношении к передовым и революционным теориям, в особенности к таким концепциям, как феминизм, который угрожал некоторым их догматам и принципам. С одной стороны, они критиковали и высмеивали браки «по сватовству» и традиционное супружество и на словах одобряли некоторые ниспровергающие старые девизы эмансипации и просвещения, но с другой — они хотели сохранить нравственные и социальные ценности традиционной еврейской семьи, им был дорог тот уникальный вклад, который внесли в эту традицию еврейские жены и матери.