Антология кинизма

68. О, смертных и несчастных человеков род,
Лишь тени мы — и больше ничего,
Без пользы только землю тяготим.

(Антоний и Максим. Рассужд. о несходстве жизней, с. 807).

69. На вопрос, кого можно считать счастливым человеком, Сократ ответил: «Того, у кого честный образ мыслей и острый ум» (Стобей. Антолог., CIII, 19. Этот афоризм Стобей относит к Сократу, но следующая сентенция, отнесённая к Диогену, совершенно очевидно связана с приведённой) .

70. Счастье состоит единственно в том, чтобы постоянно пребывать в радостном состоянии духа и никогда не горевать, где бы и в какое бы время мы ни оказались (Там же, 20).

71. Мы утверждаем, что истинное счастье состоит в том, чтобы разум и душа всегда пребывали в покое и веселье (Там же, 21).

72. Когда Диогена снова постигла какая-то беда, он воскликнул: «Спасибо тебе, судьба, что ты так мужественно защищаешь меня». В подобных случаях Диоген ещё довольно громко напевал (Там же, CVIII, 71).

71. Увидев прихорашивающуюся старуху, Диоген сказал: «Если для живых, то напрасно, если же для мёртвых, то не мешкай» (Антоний. О стариках бесчестных и неблагоразумных, с. 875).

74. Когда какой-то человек пожаловался, что умрёт на чужбине, киник Диоген сказал: «Не печалься, глупец. Дорога в Аид отовсюду одна и та же» (Антоний и Максим. Рассужд. о смерти, с. 878).

75. Когда кто-то сказал, что тяжела жизнь, Диоген возразил: «Не просто жизнь, а дурная жизнь» (Стобей. Антолог., CXXI, 26).

76 Диоген говорил, что если его труп растерзают псы, то погребение состоится на гирканский[98] манер, если же сожрут коршуны, то на индийский. Если никто не притронется к телу, то самое прекрасное погребение совершит время при помощи замечательных вещей — солнца и дождей (Стобей. Антолог., CXXIII, 11).

77. Риторы, говорил Диоген, стараются рассуждать о справедливости, но никогда в согласии с ней не поступают (Антоний и Максим. Рассужд. об учении и письменности, с. 933).

78. Диоген говорил, что ему представилось, будто Судьба повстречалась с ним и сказала: «Эту бешеную собаку я сломить не в состоянии» (Стобей. Эклоги. II, 7, 21; ср,: Илиада, VIII, 299: «Только сего не даётся свирепого пса мне уметить!» — Пер. Н. Гнедича).

79. К своим современникам он относился с большим высокомерием. Школу Евклида, например, называл школой Желчида, Платоновы беседы — пустым бредом, состязания на Дионисиях — большими иллюзионными представлениями для дураков, демагогов — прислужниками черни (Диог. Лаэрт., VI, 24).

80. Он говорил также, что когда в жизни встречает кормчих, врачей и философов, то думает, что среди живых существ нет никого умнее человека. Но, видя толкователей снов, прорицателей и тех, кто им верит, или людей, надутых от сознания своей славы или богатства, считает, что нет никого глупее человека (Там же).

81. Однажды на пышном пиру, заметив, что Платон ест простые оливки, Диоген воскликнул: «Как же так получается! Знаменитый философ предпринимал путешествие на Сицилию специально ради изысканных яств, а теперь отказывается от того, что лежит под носом?» На это Платон отвечал^- «Но, клянусь богами, Диоген, я и там по большей части питался оливками и тому подобным». — «Тогда зачем нужно было плыть в Сиракузы? Разве в то время в Аттике был неурожай на оливки?» (Там же, 25).

82. Однажды Платон пригласил в гости друзей, прибывших от Дионисия. Пришел и Диоген и стал топтать ковры хозяина со словами: «Попираю тщеславие Платона». На что Платон заметил: «Какое же тебя самого распирает тщеславие, хотя ты и делаешь вид, будто вовсе не тщеславен». По другим сведениям Диоген сказал: «Попираю гордыню Платона». — «Другой гордыней», — ответил Платон (Там же, 26).

83. Когда спросили, где в Греции он видел добродетельных мужей, он ответил: «Мужей — нигде, детей — в Лакедемоне» (Там же, 27).

84. Однажды он рассуждал о чём-то весьма серьёзном, но никто не обращал на него внимания. Тогда он начал верещать по-птичьи. Собрались люди. Диоген стал стыдить их, что они поспешили слушать чепуху, а к серьёзным речам отнеслись пренебрежительно (Там же).

85. Он говорил, что люди состязаются в рытье ям и подножках, а в добродетели — никто (Там же).

86. Он удивлялся грамматикам, которые выискивают грехи у Одиссея, а своих собственных не видят; музыканты же умеют настраивать струны на лире, а собственный нрав настроить никак по могут. Астрономы наблюдают за солнцем и луной, а то, что под ногами, не замечают. Риторы охотно говорят о справедливости, но поступки их никогда ей не соответствуют. Скупцы поносят деньги, а сами любят их больше всего на свете (Там же, 27—28; ср.: Сенека. Письма к Луцилию, LXXXVI).

87. Он презирал тех, кто восхищается честными людьми за то, что они выше денег, а сами завидуют богачам (Диог. Лаэрт., VI, 28).