Антология мировой фантастики, т.2. Конец Вечности

Однако неравномерное распределение богатства имело свои преимущества. Оно вело к возникновению праздно живущего обеспеченного класса, который в лучшую свою пору покровительствовал искусствам и наукам. И пока на другом конце социальной лестницы все шло не так плохо, пока имущие классы не совсем забывали о своих обязанностях, наслаждаясь привилегиями, пока культура не принимала откровенно упадочных форм, Вечные предпочитали закрывать глаза на отклонения от равномерного распределения благ и занимались исправлением менее привлекательных периодов истории.

Против собственного желания Харлен смирился с таким положением. Его прежние ночевки во Времени обычно проходили в гостиницах, расположенных в беднейших кварталах города, в трущобах, где человек легко мог остаться незамеченным, где одним человеком больше или меньше — ровно ничего не значило, и где присутствие Наблюдателя не грозило прорвать ткань Реальности. Однако порой и это было небезопасным, и тогда Харлену приходилось ночевать где-нибудь в поле, под живой изгородью. У него даже вошло в привычку заранее подбирать изгородь, реже других посещаемую по ночам фермерами, бродягами или бездомными собаками.

Но сейчас Харлен оказался на другом краю лестницы и нежился в постели, сделанной из вещества, пронизанного силовым полем, — уникального соединения вещества и энергии, доступного лишь высшим слоям этого общества. В длинной цепи Столетий такая вещь встречалась реже, чем просто материя, хотя и чаще, чем чистая энергия. В любом случае постель была на редкость удобной — она принимала форму тела, когда он ложился, была твердой, но поддавалась при малейшем движении.

Харлен с неохотой признал привлекательность подобных вещей, однако согласился с мудростью, известной в любом Секторе Вечности, — лучше жить в среднем по развитию этапе Столетия, чем на его самом комфортабельном уровне. Это обеспечивало лучшее знание и ощущение Столетия, не давало целиком отождествить себя с верхушкой общества.

В тот вечер Харлен впервые подумал, что быть аристократом все-таки приятно.

Уже засыпая, он вспомнил о Нойс. Ему снилось, что он заседает во Всевременном Совете и, скрестив руки, глядит вниз на маленького, очень маленького Финжа, а тот в ужасе выслушивает приговор, обрекающий его на вечное Наблюдение в одном из неведомых Столетий далекого-далекого будущего. Суровые слова приговора слетают с губ Харлена, а справа от него сидит Нойс Ламбент.

Вначале он ее не заметил, но теперь он все чаще и чаще искоса поглядывает направо, и голос его срывается.

Неужели ее никто не видит? Члены Совета смотрят куда-то вдаль, и только Твиссел улыбается Харлену, глядя сквозь Нойс, словно ее нет.

Харлен приказывает ей уйти, но слова застывают у него на губах. Он хочет оттолкнуть ее, но рука еле двигается, и он лишь слегка касается девушки. Ее плоть холодна, как лед.

Финж начинает смеяться… громче… громче…

И вдруг он понимает, что это смеется Нойс. Харлен открыл глаза и несколько секунд в ужасе глядел на девушку, прежде чем вспомнил, где он находится и как сюда попал. Комната была залита ярким солнечным светом.

— Вам приснилось что-то плохое? — спросила Нойс. — Вы стонали во сне и колотили по подушке.

Харлен промолчал

— Ванна готова. И одежда тоже. Я принесла вам приглашение на сегодняшний вечер. Как странно снова вернуться к прежней жизни после такого долгого пребывания в Вечности!

Этот поток слов встревожил Харлена.

— Надеюсь, вы никому не сказали, кто я?

— Конечно, нет.

“Конечно, нет”. Финж должен был позаботиться о такой мелочи и сделать ей внушение под наркозом. Впрочем, он мог посчитать такую предосторожность излишней. Ведь он находился в “тесном контакте” с нею. Эта мысль была неприятна Харлену.

— Я прошу вас общаться со мной как можно меньше, — раздраженно проговорил он.

Нойс нерешительно смотрела на него пару секунд, потом вышла. В мрачном расположении духа Харлен принял ванну и оделся. Предстоящий вечер не сулил ему особых развлечений. Он постарается ничего не говорить, ничего не делать и по мере сил сливаться с обстановкой. От него требовались только глаза и уши, сочетание которых с его мыслительными способностями даст в результате итоговый отчет.

Обычно он не задумывался, какую цель преследуют его Наблюдения. Еще будучи Учеником, он усвоил, что Наблюдателю не полагается знать, зачем он послан и какие выводы будут сделаны из его донесений. Любое знание автоматически искажает его видение, каким бы беспристрастным он ни старался быть.

Но сейчас неведение раздражало его. В глубине души Харлен был уверен, что Наблюдать нечего и что Финж в каких-то своих целях просто играет им. И все это из-за Нойс…

Свирепо взглянув на свое трехмерное изображение, аккуратно воссозданное отражателем в двух футах от него, он пришел к выводу, что яркие, тесно облегающие одежды делают его смешным.

Харлен заканчивал завтрак, принесенный ему роботом, когда в комнату ворвалась Нойс Ламбент.

— Техник Харлен, — воскликнула она, задыхаясь от быстрого бега, — сейчас июнь!