Антология мировой фантастики, т.2. Конец Вечности

— Не просто так. Это заняло тысячи Столетий. Были взлеты и падения, но все обесценивали утрата цели, чувство тщетности и безнадежности, которое невозможно было преодолеть. Под конец еще одно, последнее падение уровня рождаемости — и все кончилось. Это сделала ваша Вечность.

Теперь Харлену предстояло защищать Вечность — тем настойчивее, чем яростнее он сам недавно нападал на нее.

— Пустите нас в Скрытые Столетия, — прервал ее Харлен, — и мы все исправим. Смогли же мы в освоенных нами Столетиях добиться наивысшего блага…

— Наивысшего блага? — переспросила Нойс отчужденным тоном, который делал фразу насмешливой. — А что это такое? То, что говорят ваши счетные машины, ваши Анализаторы, ваши Киберцентры? Но кто настраивает машины? Кто вкладывает в них программу? Кто указывает им, что следует брать в расчет? Машины не умнее людей, они только быстрее решают проблемы. Только быстрее! А что является благом с точки зрения Вечности? Я отвечу тебе. Безопасность и еще раз безопасность. Осторожность! Умеренность! Ничего сверх меры. Никакого риска без стопроцентной уверенности в успехе.

Харлен промолчал. С неожиданной яркостью ему припомнился недавний разговор с Твисселом о людях из Скрытых Столетий. “Мы изгнали все необычное”, — сказал тогда Твиссел.

И разве это не так?

— Кажется, ты задумался, — снова заговорила Нойс. — Подумай тогда вот о чем: почему в существующей Реальности человек то и дело предпринимает попытки космических путешествий, хотя неизменно терпит неудачу? Каждое космическое Столетие должно знать о провалах в прошлом. Зачем тогда пробовать еще раз?

— Я не изучал этот вопрос специально, — неуверенно пробормотал Харлен. Он вспомнил вдруг о колониях, которые чуть ли не в каждом тысячелетии создавались на Марсе, и всегда неудачно. Он подумал о той странной притягательной силе, с которой идея космических полетов действовала даже на Вечных. О том, как Социолог Кантор Вой из 2456-го со вздохом сказал после уничтожения электрогравитационных космолетов: “Они были так прекрасны!”. О том, с какой горечью воспринял это известие Планировщик Нерон Фарук, и как он в попытке отвести душу принялся поносить Вечность за торговлю противораковой сывороткой.

Не обладают ли разумные существа инстинктивным стремлением расширить границы познания, достигнуть звезд, разорвать цепи тяготения? Не это ли подсознательное стремление побуждало человека десятки раз заново создавать космические корабли, чтобы вновь и вновь путешествовать к мертвым мирам Солнечной системы, в которой только Земля пригодна для жизни? И только ли случайностью был тот факт, что большинство Изменений уничтожало космические корабли, а люди вновь и вновь создавали их?

— По иронии судьбы, — продолжала Нойс, — оберегая человечество от несчастий Реальности, Вечность тем самым лишает его всех триумфов. Только преодолев величайшие испытания, человечество может успешно подняться к недосягаемым вершинам. Из опасности и неуюта исходит сила, толкающая людей на новые грандиозные завоевания. Можешь ты понять это? Способен ли ты понять, что, устраняя ошибки и неудачи человека, Вечность не дает ему найти собственные, более трудные и поэтому более верные решения стоящих перед ним проблем; подлинные решения, которые помогают преодолевать трудности, а не избегать их?

— Величайшее благо наибольшего числа людей состоит в том… — заученно начал Харлен, однако Нойс не дала ему договорить.

— Предположи, что Вечность не была создана.

— И что же?

— Я расскажу тебе, что бы тогда случилось. Те усилия, которые были затрачены на решение проблем путешествий по Времени, были бы посвящены развитию атомной физики. Вместо Вечности были бы созданы звездные корабли. Человечество достигло бы звезд на миллионы лет раньше, чем в текущей Реальности. Галактика была бы еще свободной, и люди могли бы обосноваться в ней. Тогда бы мы были первыми.

— Ну и что мы выиграли бы? — упорствовал Харлен. — Разве мы стали бы от этого счастливее?

— Кого ты имеешь в виду под словом “мы”? Человечество представляло бы собой не один мир, а миллионы и миллиарды. Могущество человека не знало бы границ. У каждого мира были бы свой счет Столетий, свои собственные ценности и идеалы, возможность искать счастья своим путем. У счастья много разновидностей… Это и есть Основное Состояние человечества.

— Это только догадки, — сказал Харлен; он был зол на себя за то, что его увлекла нарисованная Нойс картина будущего. — Откуда ты знаешь, что было бы на самом деле?

— Вас смешит невежество Времян, знающих только одну Реальность. Нас же смешит невежество Вечных, которые знают, что Реальностей много, но думают, что существовать может лишь одна из них.

— Что означает эта чепуха?

— Мы не рассчитываем разные Реальности. Мы наблюдаем их. Мы можем видеть их даже в состоянии Нереальности.

— Что-то вроде страны Нигде, где “может быть” играет с “если”?

— Да, только без сарказма.

— И как же вы это делаете?