Антология мировой фантастики, т.2. Конец Вечности

— То, что я должен сказать. Что ты мне нашептывала в тот вечер, когда опоила меня мятным напитком? Ты ведь говорила со мной. Так ласково… так нежно… Я ничего не слышал тогда, но подсознательно я все запомнил. О чем ты мне так нежно шептала? О Купере, которого посылают в прошлое? О Самсоне, разрушающем храм Вечности? Не правда ли?

— Я даже не знаю, кто такой этот Самсон, — сказала Нойс.

— Тебе нетрудно догадаться об этом. Скажи мне, когда ты впервые появилась в 482-м? Чье место ты заняла? Или ты просто… втиснулась в Столетие? Специалист из 2456-го рассчитал по моей просьбе твою Судьбу. В новой Реальности ты не существовала. У тебя не было Аналога. Странно для такого незначительного Изменения, но все же возможно. А потом Планировщик сказал мне одну вещь, и я услышал ее, но не понял. Удивительно, что я вообще запомнил эти слова. Может быть, они уже тогда отозвались где-то в моем мозгу, но я был слишком переполнен тобой.

Вот что он сказал: при заданной вами комбинации фактов я не совсем понимаю, как она могла существовать в предыдущей Реальности. Он был прав. Ты и не существовала в ней. Ты была пришельцем из далекого будущего и играла мной и Финжем в своих собственных целях.

— Эндрю…

— Все сходится. Если бы я не был таким слепым! Книга в твоей библиотеке называлась “Социальная и экономическая история”. Это сразу удивило меня. Но ведь она была тебе необходима, не правда ли, чтобы лучше узнать Столетие. И еще одно. Помнишь нашу поездку в Скрытые Столетия? Ведь это ты остановила капсулу в 111 394-м. Ты остановила ее аккуратно, без заминки. Где ты научилась управлять капсулой? Ведь это вроде бы было твое первое путешествие во Времени. Кстати, почему именно в 111394-м? Это что, твое родное Столетие?

— Зачем ты взял меня с собой? — тихо спросила она.

— Чтобы спасти Вечность! — неожиданно заорал Хар-лен. — Я не знаю, что ты могла бы там натворить. Но здесь ты беспомощна, потому что я знаю все. Признавайся, что все это правда! Признавайся!

В пароксизме гнева он вскочил и замахнулся на нее. Нойс даже не шелохнулась. Лицо ее было совершенно спокойно Она казалась прекрасной статуей, отлитой из теплого прозрачного воска. Рука Харлена застыла в воздухе.

— Признавайся! — повторил он.

— Неужели после всех этих рассуждений ты все еще сомневаешься? — спросила она. — Какая теперь разница, признаюсь я или нет?

Харлен почувствовал, как в нем снова поднимается волна бешенства.

— Признайся, чтобы мне потом не чувствовать раскаяния.

— Раскаяния?

— Нойс, у меня с собой бластер, и я собираюсь убить тебя.

Глава 18. НАЧАЛО БЕСКОНЕЧНОСТИ

Харлена не оставляла гнетущая неуверенность, нерешительность, которая отнимала у него веру в собственную правоту. Но в руке он держал бластер, дуло которого было направлено на Нойс.

Почему она не отвечает? Что скрывается за ее напускной невозмутимостью?

Разве может он убить ее?

Разве можно ее не убивать?

— Ну? — спросил он хрипло.

Она уселась поудобнее, сложив руки на коленях, и казалась почти спокойной. Когда она наконец заговорила, голос ее показался ему нечеловеческим. Под дулом бластера она излучала убежденность и таинственную, почти мистическую силу.

— Ты хочешь убить меня, но совсем не потому, что стремишься спасти Вечность. Если бы твоей целью было именно это, ты мог бы связать мне руки и ноги, заткнуть кляпом рот и, оставив меня в пещере, спокойно отправиться в путь на рассвете. Или же попросить Вычислителя Твиссела продержать меня взаперти до твоего возвращения. Или взять меня с собой и бросить в пустыне. Но нет, тебя устраивает только моя смерть. И знаешь почему? Потому что ты думаешь, что я обманула тебя, сперва завлекла в любовные сети и потом толкнула на измену Вечности. Это месть оскорбленного самолюбия, а не то справедливое возмездие, о котором ты говоришь.

Харлен поежился.

— Но ведь ты из Скрытых Столетий? Скажи мне.

— Да, — ответила Нойс. — Что же ты не стреляешь?

Палец Харлена задрожал на пусковой кнопке бластера. Но он по-прежнему колебался. Какая-то иррациональная его часть все еще пыталась оправдать ее, цепляясь за хрупкие остатки любви. Может быть, ее просто довели до отчаяния его подозрения? Может, она намеренно наговаривает на себя, играя со смертью? Может, она утешается глупым героизмом, отчаявшись удержать его любовь?

Нет!

Так могла вести себя героиня книгофильма, написанного в слащавых традициях 289-го, но не Нойс. Она была не из тех, кто умирает, словно чахлая надломленная лилия, на руках вероломного любовника.

Но почему она сомневается в его решимости убить ее? Уж не потому ли, что она уверена в силе своих чар, уверена, что его любовь к ней свяжет его по рукам и ногам, превратит в покорного исполнителя ее воли?

Этот удар попал в цель. Палец, перестав дрожать, твердо лег на спусковую кнопку.

— Ты медлишь, — вновь заговорила Нойс. — Может быть, ждешь, что я буду оправдываться?