Антология народничества

Ввиду нелепых толков о причине оправдания Засулич, имею честь объявить, что мы, присяжные, при всем негодовании к ее злодеянию вынуждены были оправдать ее: 1) из чувства самосохранения и 2) чтобы избавить правительство от скандала несравненно большего, который вследствие слабости полиции непременно последовал бы за обвинительным приговором. Дело в том, что, еще пробираясь в суд к разбирательству дела, утром мы не только видели огромную толпу разъяренных негодяев, которая собиралась очевидно с весьма недвусмысленными намерениями у всех выходов из суда, но и могли слышать весьма выразительные угрозы и посулы. Очевидно, у этой толпы был уже составлен план действий. – Если бы мы обвинили Засулич, то не только весьма вероятно, что некоторые из нас были бы перебиты у самого порога суда, но, наверное, были бы убиты прокурор, председатель, а также, может быть, и некоторые знатные посетители суда; как, напр., государственный канцлер. Прежде чем успели бы собрать достаточный караул, толпа негодяев, вооруженная револьверами, успела бы наделать сотню злодейств. […] Дело в том, что английско-польский план (в осуществлении которого наши эмигранты и пропагандисты играли обычную роль Панургова стада), – производить смятение в русском обществе, пугать его посредством скандальных демонстраций с убийствами из револьверов, созрел уже давно, и первым актом его была гнусная история на Казанской площади[139], во время которой тот же пресловутый Боголюбов уже пускал в ход револьвер и кистень. […] Если даже, несмотря на оправдание, негодяи не удержались от стрельбы, то что бы было в случае осуждения. Злодейства в Одессе, в Ростове[140] и т. д. есть осуществление того же плана. Злодейства эти повторятся в еще более грандиозных размерах.

Присяжный заседатель.

10. В. И. Засулич оправдана

«Бойня 31 марта». Из газеты «Начало»[141]. 1878. № 2, апрель

31-го марта петербургский императорский суд судил Веру Засулич за покушение на жизнь Трепова. В суде председательствовал императорский чиновник, императорский прокурор обвинял, императорские присяжные произносили приговор и оправдали подсудимую. Никто не ожидал такого приговора, а правительство всего менее. Но факт совершился, и корреспондент «Times'a» записал его. Засулич была оправдана. В лице ее был обвинен Трепов… не один Трепов, с ним вместе были пригвождены к позорному столбу и вся администрация, вся система правления, все внутренние порядки императорской России. Правительство совершенно неожиданно получило щелчок – и преизрядный. Правительство было поражено и огорчено страшно. Оправдательный приговор Засулич обратился в обвинительный приговор, произнесенный над правительством от лица русского общества устами 12 присяжных. Оно так же, как и мы, поняло очень хорошо, что присяжные, оправдывая Засулич, обвиняли его. Вот почему правительство так близко приняло к сердцу этот приговор. Тут вопрос был поставлен ребром. Дело шло о порицании его, об оценке его деятельности… К довершению эффекта, изящная, элегантная публика, которая без перчаток даже лба не перекрестит, собравшаяся на этот раз в залу суда, громко аплодировала приговору. […] Был час восьмой вечера, когда, наконец, на подъезде здания суда появилась героиня дня. […] Восторженными криками встретила толпа эту великодушную, отважную девушку, наказавшую злодея и, как струей холодной воды, отрезвившую царящее самодурство. Сначала ее понесли на руках, потом повезли в карете, толпа было направилась к Литейной улице, но полицейские не пустили ее в эту многолюдную, оживленную часть города. Очевидно, в ту пору уже созрел заговор, с целью учинить бойню. Литейная для бойни представлялась не удобною. Убийца-новичок обыкновенно как бы несколько совестится своего поганого ремесла, трусит и для своих преступных деяний ищет уголков более пустынных и глухих. Толпе, сопровождавшей Засулич, предложили идти на Воскресенский проспект. Это значило делать крюк, но толпа согласилась и осталась совершенно спокойною. Ведь она делала овацию не преступнику, а человеку, оправданному судом империи… […] В настроении радостном, мирном и светлом продвигалась толпа по Воскресенскому проспекту и достигла, наконец, тихой и безлюдной Фурштатской улицы. Тут-то и ждала ловушка… Вдруг полицейские и пешие жандармы бросаются на безоружный, беззащитный народ, оттесняют его от кареты и начинают бить…