Антология осетинской прозы

Вечером снова появились те двое. Старик рассказал им, как сумел, о том, что произошло. Но показалось ему, что чужаков это мало взволновало. Они снова просили его указать им дорогу к партизанам.

— Вдруг устроят облаву в лесу, тогда мы пропали, — говорили они.

Старик не знал, что и ответить. Недоверчиво насупившись, глядел он на них, а гости с аппетитом подбирали его скудные запасы.

— Дада! — позвал детский голосок, и послышались близкие шаги.

Карабаш распахнул дверь — перед ним стоял соседский мальчик Гета. Обрадовался Карабаш, очень любил он этого веселого мальчишку, а весной, когда ребят принимали в пионеры, он с особым старанием повязал на груди у Геты красный галстук. Но Гета ушел за старшими в партизанский отряд. Что же привело его на ферму? Терялся в догадках Карабаш.

Увидев незнакомцев, Гета нахмурился. Едва поздоровавшись, сказал Карабашу:

— Меня дедушка послал к тебе, попросить табаку.

Дед Геты давно скончался, ясно было, что мальчик не хочет разговаривать при посторонних.

— Нам пора, — сказал, поднимаясь, старший. — Спасибо за хлеб-соль. Мы еще придем. Узнай, что мы просили.

И незнакомцы ушли.

— Не верь им, дада, — взволнованно зашептал Гета. — Отец, сказал, что немцы засылают предателей, чтобы найти след партизан.

— Да и сам я заметил что-то неладное, — отвечал старик. — Веришь ли, когда ты подходил, они даже не шевельнулись. А вдруг это были бы немцы?

Он рассказал мальчику о том, что случилось.

— Дада! Не надо тебе здесь оставаться! Пойдем отсюда немедленно! В лес, к партизанам! Иначе не миновать беды!

— У меня на руках корова с теленком. Сам теленок не дойдет, а я слишком слаб, что его донести. Ну, а бросить их я никак не могу. Иди к отцу, скажи: пусть пришлет кого-нибудь мне на помощь, тогда Карабаш придет в отряд.

Старик отворил дверь, неловко обнял на прощание мальчика. Еще долго чутким пастушьим ухом слышал он торопливые шаги Геты, а ночная мгла поглотила его. Карабаш вернулся в хибарку, закурил трубку и стал готовиться ко сну. Внезапно из лесу донесся выстрел, потом эхо принесло второй и третий. Превозмогая страх, Карабаш выбежал во двор.

Глухо шумел лес, было так темно, словно сама осенняя ночь положила ему на глаза свои холодные черные ладони.

— Гета! — закричал старик. Но шум леса заглушал голос. Никто не ответил.

Тогда он приложил ладони ко рту и снова закричал, громко, как кричат в горах пастухи:

— Ге-та!

Ответа не было.

Утром пришел Ораз. Будто не один день, а долгие годы провел он в жестокой неволе. Синяки и кровоподтеки от побоев, изорванная одежда — видя все это, Карабаш не мог сдержать слез. Мокрой тряпкой обтер он лицо сына, приложил настой из трав.

— Гета убит, — придя в себя, сказал Ораз. — Я сам видел, как его принесли в село.

— Кто принес?

— Кто?! Гости твои дорогие, вот кто! Неужели ты сразу не догадался, что это предатели! Вынюхивают след партизан! Они и немцев навели на ферму! Они и меня допрашивали — посмотри, что они сделали со мной! Надо было сразу убираться в лес. И Гета был бы жив!

Никогда еще не слышал от сына Карабаш таких обидных слов.

— Даже маленький мальчишка понял, что это враги, — потому они и погнались за ним и застрелили. А ты, седобородый, столько повидавший — и попался на их удочку!

Старик молча кивал — что ж мог он ответить. Сын был кругом прав. Да, он и сам сознавал, что вина в смерти мальчика лежит на нем одном. Много горьких слов сказал отцу Ораз, и тот лишь молча кивал в ответ.

— Надо поджечь ферму и уходить в лес, — остывая, проговорил сын. — Прочь, прочь с этого проклятого места!

Отец хотел что-то сказать, но младший — неслыханное дело! — и рта ему не дал раскрыть.

— Собирайся! Нечего рассуждать, надо трогаться.

— Хорошо, тронемся, — согласился Карабаш. — Надо только забрать с собой Пеструху и теленка.

Ораз готов был и на это возразить, но вовремя опомнился: что же он так непочтительно разговаривает с отцом, такого бы и последний негодяй себе не позволил. Ему стало стыдно за свою грубость. «Не буду перечить. Видно, в этой корове с теленком для отца действительно вся жизнь», — решил он.

— Хорошо. Ты погонишь корову, а теленка я понесу, пока сил хватит, — согласился Ораз.

Ободренный его согласием, Карабаш продолжал:

— И еще. Кто знает, что случится с нами, пока мы будем скрываться в лесах. Не могу я уйти, не глянув на пепелище своего дома. Ты видел — хочу увидеть и я.

Ораз принялся отговаривать отца, но старик был непреклонен. Договорились, что Ораз потихоньку, сберегая силы, понесет теленка вверх по Ореховому ущелью, где должны были стоять сторожевые посты партизан. А Карабаш только дойдет до села, огородами прокрадется, посмотрит на пожарище и тут же повернет назад, нагонять Ораза. Поменялись одеждой. Шатаясь и постанывая, взвалил Ораз теленка на плечи и тронулся к ущелью. А Карабаш быстрым шагом, словно новая кровь влилась в его жилы, направился по тропинке к селу.